Плавание на яхте "Заря"

После шестичасового марша мы прошли ничтожное расстояние в 13 км и еще 3 км за мыс Сморлаус у входа в Таймырский пролив. В 8 часов вечера остановились на отдых у тороса двухметровой высоты. Я не решался слишком много требовать от собак, утомившихся в течение первого дня пути, тем более что в последнее время они немало поработали в поездке Матисена к архипелагу Норденшельда; не менее утомительна была доставка плавника перед нашим отъездом. Собаки представляли собой большой капитал, который необходимо было бережно хранить для санных поездок будущего года и для обратного пути после достижения нашей главной цели — неисследованной полярной области. Нельзя забывать, что число хороших ездовых собак значительно сократилось. Две прекрасные устьянские собаки пали зимой в результате неизвестного заболевания, восемь лучших ушли безвозвратно с Коломейцевым. Из ненецких собак пало в течение зимы двадцать, а из оставшихся можно считать пригодными только шесть. В надежде, что молодняк на примере устья неких собак воспитается в хороших ездовых, я мог бы рассчитывать будущей зимой иметь около 30, вместо купленных первоначально 60 собак. Следовательно, в этом году предстояло принести немало жертв ради крайней необходимости беречь собак. В этой поездке я впервые произвел опыт запряжки саней 6 собаками против обычного числа 12, но уже первый день показал, что к ним были предъявлены непосильные требования, а поэтому я решил продолжать поездку без каюров.

В связи с моим намерением после поездки на Челюскин отправиться к устью Таймыры в начале лета по твердому льду и частью по открытому морю, когда нельзя будет раосчитывать на собак, мне хотелось часть оставшегося провианта перебросить возможно дальше на восток. Поэтому на следующий день я отправил обоих матросов с распряженной нартой обратно на «Зарю» с их спальными мешками, ружьями, патронами и одеждой. Весь провиант я решил попытаться доставить на оставшихся нартах хотя бы до мыса Миддендорфа, который, по первому предположению, лежал почти на полупути до устья Таймыры и находился, so всяком случае, в двухдневном переходе на восток от «Зари».

После того как на другое утро при совершенно ясном небе, полном безветрии и температуре —25,8° Колчак произвел от 8 до 9 часов определение долготы, затем в полдень взял полуденную высоту солнца для определения широты и в промежутке определил магнитные постоянные, мы в час дня двинулись дальше. Первые полчаса мы шли в сопровождении матросов с запряженной теперь уже 12 собаками нартой. На нарте было теперь около 560 кг груза. Первые полчаса собаки, возбужденные совместной работой и в пылу первого усердия, везли довольно хорошо. Распрощавшись с матросами, я отослал их с пожеланиями счастливого пути домой. Через два часа рвение собак иссякло, и они с трудом тащились вперед. Для сокращения веса саней я решил здесь, в 18 км от «Зари», заложить склад продовольствия, чтобы не повредить собакам, если везти весь груз до мыса Миддендорфа, т. е. еще 18 км.

Мы заложили большую часть продовольствия и 48 кг собачьего корма с подветренной стороны гранитного валуна на южном берегу Таймырского пролива, не доходя до его сужения. Рядом с валуном я воткнул в снег в виде знака лыжную палку. Воров и разбойников, даже в образе песцов, которые обременяли Нансена во время его зимовки на Земле Франца-Иосифа, здесь нет. Следов белых медведей здесь также не было видно, так что я без опаски сгрузил наше продовольствие прямо на снег, без какой-либо защиты. Закапывание в снег, таяние которого могло начаться еще до нашего возвращения, больше повредило бы провианту, чем посещение склада зверями. С собою я взял приблизительно четвертую часть сухарей в мешке и весь запас сахара и шпига, которые могли здесь испортиться. Кроме того, взял консервы по расчету для двух человек на 30 дней. Расчет был не очень щедрый, так как я надеялся найти в фиорде Гафнера склад в хорошем состоянии и думал пополнить там недостающее, в том числе собачий корм.

Теперь, когда сани стали легче, собаки тащили около 380 кг без большого напряжения. На солнце было так тепло, что я снял верхнюю одежду и, пока тащил сани или бежал рядом, мне было достаточно кожаной жилетки и шерстяной фуфайки.