Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану

Евражки [203] ловятся преимущественно на острове Укамок, где для промысла их живут несколько алеутских семейств. Ловят евражек собаками, которые выслеживают зверя и указывают его норы; охотник разрывает землю и убивает зверя. Этот промысел начинается также с октября и продолжается месяца три; за это время искусный ловец добывает от 1000 до 1200 зверьков. Алеутки в то же время выделывают меха и шьют из них парки [верхнюю зимнюю одежду]. На Укамоке убивается в год до 25000 еврашек.

Для птичьего промысла, как и для бобрового, тойон набирает вольных алеутов, которые в апреле съезжаются в главные места по отделам и, получив от компании огнестрельные и другие снаряды и припасы и на каждого охотника по фунту табаку, отправляются на промысел – с Кадьяка на Аляску, с Уналашки на Шумагинские острова – и возвращаются в августе и сентябре. Шкуры птиц сдаются в компанию, которая раздает их женщинам для выделки и шитья парок. На парки употребляются топорки, ары и ипатки; другие птицы – только в пищу. На парку идет от 30 до 50 шкур. Промышленник, доставивший 12 парок, получает сверх платы две парки себе. Мясо убитых птиц, кроме употребляемых в пищу на месте, алеуты в продолжение промысла сушат на зиму.

Моржей промышляют в конце июля из Унгинской артели на песчаных банках по северную сторону Аляски, где моржи ложатся в великом множестве. Обойдя их со стороны моря, промышленники бросаются на них с криком и гонят все лежбище на середину банки, где нападают на него с копьями и колют в те места, где тоньше кожа.

У убитых моржей вырубают только клыки. В счастливые годы получают до 2500 клыков, на что приходится положить от 3000 до 4000 моржей, потому что они в побоище сваливаются такими грудами, что, по уверению охотников, не более как из одной трети добываются клыки. В обыкновенные годы промысел бывает гораздо менее. Добытая кость переносится через перешеек на южную сторону, а оттуда свозится в артель.

Сивучей промышляют для компании на берегу Аляски в июне месяце и выделывают из них лахтаки для байдарок, а кишки и горла – для камлей[204], но большее число этих вещей доставляется вместе со шкурами морских котиков с островов Прибылова, о которых будем говорить ниже.

Промысел китов производится с июня по август. Не следует воображать, что это то опасное предприятие, которое у нас понимается обыкновенно под названием китового промысла. Дороговизна снаряжения китобойных судов, а главное, недостаток знающих это дело людей не позволяют компании за него взяться, хотя, вероятно, оно оказалось бы и выгодным, потому что между здешними китами есть много кашалотов (плавунов, как их здесь называют), дающих спермацет. Алеуты бьют китов с байдарок стрелами, на которых каждый имеет свое клеймо. Раненый кит обыкновенно через несколько дней издыхает и ветром и течением выбрасывается на ближайший берег. Больше всего выкидывает их на берега Уналашки и Акуна и на юго-западный берег Кадьяка.

Иногда случается алеутам взять кита и с бою, бросая в него стрелки с пузырями на веревках из китовых жил. Убивший кита, что узнается по клейму на стрелке, получает половину его и сверх того 30 рублей за большого и 15 рублей за малого.

Из краткого изложения производимых компанией промыслов видно, что из снаряжаемых на это дело алеутов ни один не служит ей по вынуждению, а все за плату, при установлении которой обращено равное внимание на интересы обеих сторон. Кроме этих, снаряжаемых, весьма многие служат в компании по найму. За всякую особую работу, как сбор ягод, кореньев, ловлю рыбы, нерп, как мужчины, так и женщины получают установленную плату.

Из алеутов, составляющих помянутую выше ситкинскую бобровую партию, около 150 человек остаются по охоте зимовать в Новоархангельске.

Остающиеся в Ситке алеуты март и апрель готовятся к промыслам, с мая по август промышляют бобров, в августе и сентябре запасают рыбу на зиму, а остальные затем пять месяцев, вместо того чтобы на родине заниматься промыслом земных зверей, проводят в совершенной праздности, со всеми ее последствиями. Привыкнув в общении с русскими к их пище, к чаю и особенно пристрастившись без меры к горячим напиткам, употребляют они все средства, хотя бы и непозволительные, к удовлетворению этих новых потребностей. По примеру супруга, променявшего спокойную и удобную птичью парку на фризовый или суконный сюртук или фрак, смешной даже в Европе, алеутка не хочет смотреть на еврашечью парку или китайчатую камлею, в которых прежде щеголяла, а требует непременно ситцевое платье, шаль и т. п., которые приобретает средствами, нимало не двусмысленными. Следствием этого бывают болезни, слабое потомство, испорченное уже при самом рождении. Теряясь сами, алеуты пребыванием в Ситке затрудняют и компанию, ибо увеличивают расход товаров и припасов, которыми компания с таким трудом снабжается.