Плавать с дельфинами

— Бен, иногда мне кажется, что во всем мире не существует никаких правил. Ну, например, Маркус. Он как психиатр должен был, по идее, помогать таким женщинам, как я. Тем, которые вышли замуж за свихнувшихся на насилии мужчин и которые из чувства стыда не соглашались порвать с ними. Моя мать не захотела тогда помочь мне. Я тебе рассказывала об этом. Она считала, что всю эту кашу я заварила сама, следовательно, и расхлебывать ее должна в одиночку. Поначалу Маркус казался мне таким добрым, таким понимающим. Я с нетерпением ждала понедельников, бежала по длинным холодным коридорам больницы на встречу с ним, чтобы побеседовать о моих проблемах. Часто он даже продлевал наш разговор на несколько минут. А потом как-то он предложил мне присоединиться к сеансам групповой терапии, которые проводил у себя дома для женщин с похожими на мои проблемами. Он сказал, что знание того, через что прошли другие, может помочь мне понять саму себя. Сначала я отказалась, потому что Норман вряд ли разрешил бы ходить куда-то поздно вечером, но Маркус заверил, что сможет уговорить моего мужа. «В конце концов, — сказал он мне, — ваш с Норманом брак становится все спокойнее, лучше, ведь за последнее время муж ни разу не ударил тебя по лицу». Так думал и так говорил Маркус. Он просто не знал, что Норман, если и не бил меня по лицу, тем не менее продолжал пинать ногой в живот.

И все же я стала ходить на эти сеансы. Норман особо не возражал. На первый сеанс я надела новое платье, сделанное из скатерти, и новые, только что купленные туфли. Боже, я так чудно себя чувствовала в тот свой первый великосветский выход. Моя семья по вечерам никуда не ходила. Потому что вечером было опасно. Отец обычно смотрел по телевизору футбол. Мать же закрывала все двери и окна, так как считала, что снаружи был темный и опасный мир, особенно для девушек. Она была уверена и убедила меня в том, что где-то во тьме все еще бродили охотники за белыми рабами. Так что даже подростком я должна была возвращаться домой до наступления темноты, иначе меня ждала взбучка.

Итак, в тот вечер я подъехала на грузовике Нормана к симпатичной аллее, где располагался дом Маркуса. Вокруг уже стояло штук двадцать машин. Было много шикарных «кадиллаков», но была и пара таких же грузовичков, как мой. Так что начало меня совершенно не смутило. Я поднялась по мраморным ступенькам. Дверь мне открыл слуга в белых перчатках. «Лечебное помещение», где проходили сеансы, находилось в конце коридора. Слуга так и не сказал ни слова. Он просто шел рядом. У него были серебряные глаза, чем-то похожие на долларовые монеты, такие же круглые и выпученные. Он довел меня до нужной двери. Вокруг Маркуса было много женщин, которые держали в руках бокалы с вином. Он и мне предложил бокал вина. Я отказалась и попросила пива. При этом я объяснила, что Норман не любит вино, так как считает, что это напиток для сосунков. Маркус ответил: «Но сейчас-то вы не в доме Нормана, а в моем. И я вам предлагаю бокал вина». «Пожалуй, я хотела бы попробовать», — ответила я тогда.

— Уважаемые дамы, — начал Маркус, и все вокруг замолчали. — Познакомьтесь с нашей новой подругой. Я хочу вам представить миссис Пандору Бэнкс. Когда она здесь немного освоится, мы проведем наш очередной сеанс и покажем вновь прибывшей то, чем мы тут с вами занимаемся.

Я попробовала вино, оно очень мне понравилось. А потом мы все уселись в круг и к моему огромному удивлению каждая из женщин принялась рассказывать обо всем, что с ней случилось к тому времени. Вот так, прямо при всех. Когда пришел мой черед, я поняла, как это трудно — рассказывать о себе при всех. Это было очень тяжело. Я даже расплакалась. Мне казалось, что я поступаю страшно неправильно по отношению к Норману. Маркус, однако, успокоил меня. Он сказал, что то, о чем мы здесь говорим, не обсуждается за пределами этого дома. Это наша тайна. Я слушала своих подруг по несчастью с чувством жалости и удивления. Оказывается, некоторым женщинам в жизни досталось много больше, чем то, что я перенесла от Нормана. Потому что Норман всего лишь бил меня кулаками, да пинал ногами. Он, конечно, бывал еще грубым в постели, но всяких гадостей все же не допускал. А вот большинство остальных жен шин были замужем за мужчинами, которые делали с ними всякие странные вещи — связывали их, хлестали плетьми или втыкали им во всякие места разные предметы. Короче, творили ужасные вещи. Меня чуть не стошнило от их рассказов. Я и не предполагала тогда, что в один прекрасный день окажусь на их месте.

— Но теперь-то все кончено, Пандора. Все позади. Ты можешь забыть об этом.

Пандора покачала головой.