Плавни

Андрей в упор посмотрел на комбрига, на его продолговатое бритое лицо, светло–серые глаза навыкате и закрученные кверху, длинные рыжие усы. Потом приложил пальцы к папахе и сухо проговорил:

— Председатель комиссии по борьбе с бандитизмом комбриг Семенной. — И подумал: «Офицер… И видать, не в малых чинах». Орлов протянул руку.

— Как же, слышал про вас, комбриг. Слышал. Очень благодарен за помощь, чрезвычайно благодарен. — И, помолчав, добавил: — знаете ли, очень тяжело было пробиться через дамбу.

— Видел… — нахмурился Андрей.

— Вы, кажется, не одобряете занятия мною станицы?

— Я никогда не одобрял бесцельной потери людей.

— Война, товарищ комбриг, жестокое дело.

— Я вот уже пятый год воюю…

— Значит, вы должны понять меня. Надо было сразу же сломить сопротивление неприятеля, отнять у него надежду на победу.

«Может, он и прав, черт его знает, — подумал Андрей. — Какое, собственно, основание у меня его подозревать?» И он более любезно проговорил:

— Вот что, ваших убитых надо похоронить. Я тут хорошее место наглядел для братских могил. Твой комиссар речь скажет…

— Убит комиссар, да и все полковые — тоже… Безотчетное чувство неприязни и недоверия к Орлову

снова овладело Андреем.

— Это когда вы пехоту в лоб брали?

— Ну да. Я и сам впереди был.

Андрей не нашелся, что ответить, и они замолчали, поехав рядом.

По дороге к станице Андрей заметил около своего отряда Капусту, простился с комбригом и подъехал к нему.

— Ты почему отряд из балки увел?

— Так ведь бригада пришла, Андрей Григорьевич.

— Сколько у тебя убитых?

— Мы следом за ними шли, — у нас только двое раненых.

— Завтра утром займете балку.

— Так ведь…

— Без никаких «так». К красноармейцам присматривался?

— Хорошие хлопцы, да все больше молодежь, неуки. Еле в седлах сидят, а все же молодцы. Вот командир ихний…

— Ну что, говори!

— Да вроде мне показалось, что он своих хлопцев на пулеметы ведет…

— Дуром, говоришь? А сам–то он как цел остался?

— Э, Андрей Григорьевич, меня не обманешь. Он–то на дамбе впереди не был, а сейчас вот, как в атаку они бросились, на фланг отскочил.

— Что же ты думаешь?

— Никаких думок у меня нет, — ворчливо ответил Капуста и заговорил об отряде.

Сколько Андрей ни старался завести опять разговор о комбриге, Капуста явно уклонялся, отделываясь ничего не значащими фразами.

Хоронили убитых под вечер. Местные жители свозили трупы на подводах и помогали красноармейцам и казакам укладывать их в две длинные братские могилы.

Когда солнце село и с моря подул освежающий ветер, раздались прощальные залпы, и мимо свежих могил в суровом молчании, с шашками наголо, прошли эскадроны бригады и конные сотни гарнизона.

Утром Андрей был разбужен орудийной стрельбой: было ясно, что стреляли по станице. Он вскочил с кровати.

На широкой станичной улице начали строиться конные сотни. Играли горнисты, мчались на сборный пункт красноармейцы бригады. Андрею подвели лошадь. Он уже взялся за холку, чтобы вскочить в седло, когда к нему подъехал красноармеец.

— Кто тут командир?

— А тебе чего нужно?

— Приказ от командира бригады. — И он подал Андрею клочок бумаги, на котором карандашом было написано:

«Командиру сводного отряда Семенному.

К противнику подошло подкрепление. Отхожу через дамбу на Каневскую. Приказываю идти следом за бригадой.

18. VIII—20 г. Комбриг О р л о в».

У Андрея дернулась кверху левая бровь. Он отпустил красноармейца и поспешно достал из полевой сумки блокнот и карандаш. Через несколько минут трое казаков, объехав станицу, мчались к дамбе. В тот же день телеграфист станицы Каневской отстукал в Ростов спешную телеграмму:

«Председателю Юго — Восточного Бюро ЦК РКП (б).

Уральская бригада сегодня утром покинула фронт у станицы Бриньковской тчк Решил сдерживать белых своими силами тчк Жду помощи тчк Семенной».

Вступив на дамбу и увидев, что Семенной не собирается за ним следовать, комбриг прислал Андрею новую записку:

«Приказываю немедленно отступать. Вашу задержку буду рассматривать как попытку перейти на сторону противника. Комбриг Орлов».

Андрей молча протянул записку Остапу Капусте. Тот, прочтя ее, выругался так затейливо, что стоявшие поблизости ординарцы заулыбались.

Семенной взглянул на сотни, ожидающие команды.

— Дядя Остап, ежели мы за станицей окопаемся, то они нас все равно пушками вышибут.

— Это так… — мрачно согласился Капуста.

— Пока они не очухались, бери сотню и обходи ихнюю батарею — она, проклятая, тут недалеко устроилась. А я им на фланге буду голову морочить…

Капуста понял Андрея и тотчас же повернул своего коня.

…Никаких подкреплений генерал Бабиев не получал, он отступил к Ольгинской лишь для перегруппировки своих войск и подготовки контрудара.