Плавучие театры Большой Планеты

До начала спектакля оставалось еще часа два, и Замп решил прогуляться по городку в компании фокусника Виливега. Улицы Скивари, постоянно продуваемые речными ветрами, выглядели пустынными. Все беленые каменные дома, лишенные каких-либо украшений или росписей, были обращены фасадами на юг, но их взаимное расположение казалось случайным, так как место строительства определялось знамениями. В тщательно спланированном квартале, прилегавшем к побережью Висселя, находились ателье татуировщиков, три гостиницы, пять пивных под открытым небом и пустырь, где посетители городка могли расставлять палатки и шатры. Замп заметил представителей более чем десятка различных племен в характерных традиционных костюмах: димнатиков, варлей более чем двухметрового роста, гончо, полностью прятавших головы под конструкциями из кожи и дерева, хулов с кожей чернее беззвездной ночи, лалюков, нацепивших ритуальные хвосты — все они приехали в Скивари издалека, чтобы их разукрасили татуировками. Как правило, кочевники держались с настороженной вежливостью и говорили только тогда, когда это было необходимо, ограничиваясь минимальным количеством слов; все они носили с собой оружие, соответствовавшее особым обычаям их племени, бросая пронзительно-вызывающие взгляды на традиционных врагов, но удерживаясь от насилия согласно строгим правилам татуировщиков, не желавших, чтобы междоусобицы и вендетты препятствовали их доходному ремеслу. Горожане Скивари — упитанные, с круглыми невыразительными лицами и редкими волосами имбирного оттенка — ничем не походили на своих клиентов. Если скиварийцы считали себя богоподобными пришельцами со звезд, Замп не намеревался их в этом разубеждать — постольку, поскольку они исправно платили за вход полновесным чугуном.

Вернувшись к плавучему театру, Замп обнаружил, что именно чугун стал предметом спора между Гассуном и местным должностным лицом, утверждавшим, что запрашиваемая Гассуном плата была чрезмерной и превосходила всякое разумение.

«Вы ошибаетесь! — заявлял Гассун. — Подумайте! Я вложил немалые средства в свое судно и театральное имущество. Кроме того, мне приходится находить, нанимать, обучать, кормить и снабжать деньгами разношерстную многочисленную толпу актеров, музыкантов и матросов. В-третьих, я проделал невероятно долгий путь вверх по этой бесконечной реке и не извлек практически никаких доходов до прибытия в Скивари. Почему вас удивляет мое возмущение вашим требованием о снижении расценок?»

«В том, что вы говорите, есть некоторый смысл, — согласился чиновник. — Тем не менее, в Скивари редко предлагают развлечения, и здесь каждый хотел бы присутствовать на вашем спектакле. Но почему бы кто-нибудь решил потратить дневной заработок на двухчасовое бездеятельное времяпровождение?»

Гассун упрямо мотал головой: «Мои расценки никак нельзя назвать завышенными. Возможно, местные ставки заработной платы ниже общепринятых».

«Что ж, посмотрим, посмотрим, — благодушно отозвался чиновник. — В конце концов, какое это имеет значение? Назначайте любую плату за вход — свободных мест у вас не останется в любом случае».

Вскоре после захода солнца Гассун открыл окошко кассовой будки на нижней площадке трапа; оркестр на квартердеке играл бодрые джиги и тарантеллы. Сразу начали собираться скиварийцы — они вносили указанную Гассуном плату, поднимались на борт и вскоре заполнили все места на скамьях театрального зала.

Замп подготовил три вступительных номера на авансцене — акробатов, балансировавших на длинных шестах, Виливега с его надувательством на стеклянных ходулях и клоунов, исполнивших комический танец спасения от уродов, переодевшихся в огрей. После этого поднялся занавес и началась первая сцена «Макбета».

Замп остался доволен эффектом, произведенным его нововведениями. Зрители сидели смирно, с застывшими на лицах улыбками безмятежного удовольствия. По окончании пьесы скиварийцы не выразили бурного одобрения, но покинули судно тихо и дисциплинированно.

К Гассуну тут же подошел чиновник, возражавший против дороговизны представления: «Прекрасный спектакль, просто замечательный! Вы не поскупились на декорации, и продолжительность представления не оставляет желать ничего лучшего. Оркестранты не сбивались и не фальшивили, а трагедия отличалась глубиной содержания и даже злободневностью».

Гассун был приятно удивлен: «Не ожидал от вас столь похвального отзыва после состоявшейся между нами дискуссии по поводу платы за вход».

Чиновник вежливо поклонился: «Зачем упоминать о таких мелочах? Пока я здесь, однако, будет лучше всего, если мы сразу решим вопрос о портовом сборе — я рассчитал его во время представления». Он передал Гассуну листок бумаги: «Вот ваша квитанция. Будьте добры, уплатите эту сумму железом».

Гассун возмущенно отступил на пару шагов: «Портовый сбор? С плавучих театров не взимают портовые сборы! Беспрецедентная наглость! Почему бы я стал платить такие деньги? Это же не меньше половины наших сегодняшних поступлений!»