Плавучий город

— Катсуодо Кодзо необходимо постоянно отговаривать и разубеждать, — сказал Оками. — Вот тут и пригодится Токино Каеда. Он сообщил мне о том, что есть абсолютно надежный способ покончить с Катсуодо. Оябун не умеет плавать. Это держится в строжайшем секрете, но Каеда, будучи одним из наиболее приближенных лиц Катсуодо, конечно же посвящен в эту тайну. И через неделю тело оябуна будет найдено где-нибудь в реке Сумида, вот тогда мы сможем продолжать переговоры с Уиллоуби и его кликой военных преступников.

Линнер согласно кивнул, набивая трубку новой порцией табака. Оками искоса следил за его движениями, пытаясь понять, что происходило сейчас в голове этого неординарного человека. Признаться, несмотря на все усилия, Оками никогда не мог до конца понять полковника и ни капли не сомневался в том, что если бы тот избрал своим занятием игру в шахматы, то стал бы величайшим гроссмейстером мира. Дэнис Линнер умел видеть на сто шагов вперед, и это поражало Оками. От этого человека Оками научился гораздо большему, чем у всех своих прежних учителей, наставников и сенсеев. Полковник глубоко понимал жизнь во всех ее бесчисленных проявлениях, суть которых просто и ясно излагалась учением Синто.

Это был непреклонный, порой суровый человек. Впрочем, и у него бывали минуты легкомысленного веселья. Однако Оками видел, что полковник строго контролировал их количество. Казалось, Дэнис Линнер взвалил на свои плечи всю тяжесть того нового мира, который он так страстно хотел создать. Помимо всего прочего, полковник Линнер был еще и архитектором мечты. Его представление о том, какой станет Япония в один прекрасный день, наполняло воображение Оками калейдоскопическими картинками, отображающими неумолимый рост империи и распространение ее по всей территории тихоокеанского региона.

Оками опустил руку в бумажный пакетик и сунул в рот несколько соевых конфет — уж лучше злоупотреблять сладким, чем спиртным, которое, по замечанию полковника, медленно убивало его.

— Так я поговорю сегодня с Каедой?

— Подождите, — неожиданно ответил полковник. — Я бы хотел сначала поговорить с Катсуодо Кодзо.

— Зачем?

— Я хочу убедиться в том, что ликвидировать его — это единственный выход из создавшегося положения.

Оками сунул в рот еще несколько конфет.

— Что ж, может, оно и к лучшему. Катсуодо презирает всех западноевропейцев и американцев. Поговорив с Линнером, он не удержится от оскорблений и сам себя приговорит к смерти.

Назавтра в полдень полковник появился в резиденции Катсуодо Кодзо, которая была расположена на окраине города и представляла собой комплекс из четырех зданий, разместившихся на хорошо ухоженной и огороженной территории. Одно из зданий было предназначено для Катсуодо и его семьи, остальные — для телохранителей, советников и двух его сестер с семьями.

Оябун продержал полковника в ожидании почти целый час — в одиночестве, не предложив ни выпить, ни закурить. Это было непростительным нарушением правил приличия. Но Дэнис Линнер не был японцем и потому не заслуживал, чтобы ему оказывали те знаки внимания, какие обычно оказывают цивилизованным людям, то есть японцам. Впрочем, полковник не обратил на это никакого внимания. Он уже привык, что японцы так с ним обращались, но это были люди, которые совсем его не знали или знали слишком хорошо. В ожидании Катсуодо Дэнис Линнер не терял времени, разглядывая через окно приемной внутренний двор.

Последнее время клан Ямаути был занозой в его делах. Подобно промышленникам в довоенной Японии, клан Ямаути на протяжении почти всей истории своего существования проводил экспансионистскую политику. Похоже, все оябуны этого клана были сделаны из одного теста — высокомерные, уверенные в себе и своем могуществе, жадные до всего люди. В своем клане они поощряли дух крайней изоляции, что порождало у членов якудзы ощущение кажущейся неуязвимости. Считалось, если ты не принадлежишь обществу, то его законы не властны над тобой.

— Ищете бреши в моей обороне?

Обернувшись, полковник внимательно посмотрел на вошедшего хозяина дома. Голова его представляла собой череп, туго обтянутый кожей. Глаза горели лихорадочным неестественным блеском параноика. Он сменил домашние тапочки на уличные туфли, которые полагалось надевать в приемной с холодным каменным полом, потому что это помещение не считалось частью дома.

— Сказано настоящим даймё, — сказал полковник с оттенком удивления в голосе. Вероятно, такой подход к Катсуодо Кодзо был ошибкой. Впрочем, полковник сомневался, что к этому человеку вообще можно было найти какой-нибудь подход.

— Я не самурайский феодал, — фыркнул Катсуодо с еле скрытым негодованием. — Я не обладаю кастовыми привилегиями, присущими самураю по праву рождения. Я добился всего, что имею, благодаря собственной воле и способностям. Мое положение не слишком значительно в этом мире. Все, чего я достиг, похоже на произведение искусства — я могу продемонстрировать свои достоинства лишь в небольшом кругу единомышленников.

— А чего же вы хотели? Вы — преступник.

Тень улыбки промелькнула по лицу Катсуодо.