Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2016

Спины (Жёлтая запись)

Наши тонкие спины, потёртые не поперёк
на льняных простынях, собираются быть непрозрачны.
Слева сильно блестит, полагаю, весна, но намёк
на присутствие оной не кажется очень удачным.

Я держу себя крепко в твоих неумелых руках.
На конце никотина качнулся сиреневый пепел.
Появляются брови, как дважды задуманный взмах,
что, скорее, был нужен, чем точен и великолепен.

Ты не пахнешь почти, а покрыта морозом стыда.
Твои руки невидимы, то есть по локоть – напрасны,
но, к плечам поднимаясь, дрожат, как ночная вода,
потому что (но это не так уж и важно) прекрасны.

Уколовшись об иней, который вполне мог сойти
(и сошёл) за обритые части неровного тела,
я сжимаю тебя (даже ты не поверишь) в горсти,
невзирая на то, что не этого рифма хотела.

А над нами шумят толстокожие листья стыда,
толстокожие листья, которые не толстокожи,
и похожий на зрение ветер почти без труда
этим зрением стал и собой обернутся не может.

И теперь говори мне смешное и мёртвое «Ты»,
указательным пальцем ведя от бровей до морщины,
возле губ нарисованной грифелем той пустоты,
за которой кончается твёрдое имя мужчины…

Пусть касание шеями сделает запах себе,
он, наверное, будет (и это понятно) овечий,
а моя золотая слюна, поблестев на губе,
увлажняет покуда твои закруглённые плечи.

Догадавшись с девятого раза, что нежность – процесс
извлечения варварским способом из протоплазмы
не скажу, что смертельных, но очень опасных чудес,
я её подменяю волной примитивной оргазмы.

Эти жидкие выстрелы, эти дуплеты слюной
и отдача, которая нас оторвёт и отбросит
друг от друга, меня развернув при ударе спиной,
а тебя она просто свернуться в калачик попросит…

Совершается плавный эфир (назову – темнота).
Обтекая мой почерк, вокруг проступает бумага.
Совпадая с тобою, белеет твоя нагота
и твердеет, как влага… нет, правда: твердеет, как влага.