Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2018

Парк во времени

Как хорошо бывает с Невского,
с метафизических высот,
упасть на улицу Вишневского —
слегка массируя висок,
за завтраком послушать радио,
тетради старые достать
и всё прошедшее и раннее
скептически перелистать.
Одно мертво, другое издано,
и снова – с чистого листа.
Что делать? Убираться из дому,
покуда ты не арестант!
Куда? Неплохо в парк направиться.
День ослепительно хорош.
Итак, скорее в парк – на празднество
распахнутых июльских рощ!

Я с детства помню осень в городе:
парк превращался в райский сад
и в нём волшебно пахли жёлуди
сквозь бесконечный листопад.
Казалось, полчища несметные
обрушивались в перегной,
и лишь немногие бессмертные
вдруг обретали мир иной.
Кружась, валились листья жёлтые
в беспамятство, где жизни нет,
а эти маленькие жёлуди
бессмертными казались мне.
А по дорожкам по асфальтовым
под вечер дождик колесил,
прохожим сам себя просватывал
под осторожный клавесин.

Всегда дородные и статные
кумиры позлащённых рощ,
зимой теряют в парке статуи
свою божественную мощь.
Как будто голых обывателей,
их выставляют на расстрел.
Амура сразу убивать или
сначала должен быть растлен?
Среди бессилия пейзажного,
тебя, Геракл, тебя, атлет,
в гроб заколачивают заживо,
покрашенный как туалет.
А рядом, сохраняя выдержку,
в каракулевых шапках крон
застыли сосны здесь навытяжку
и клёны с четырёх сторон.

Зимой присутствовал при казни я,
но был весной вознаграждён:
нет в мире ничего прекраснее,
чем освежёнными дождём
аллеями, ещё безлюдными,
спешить забраться дальше, вглубь,
и там бродить двоим возлюблен
ным,
касаясь мимолетно губ,
и чтобы парк светлей, чем детская,
от птичьих голосов пылал,
и чтобы музыка чудесная
из памяти моей плыла.

«Всё, что трепетно любишь ты…»

Всё, что трепетно любишь ты,
проникает из пустоты
в иллюзорную форму тела.
Любишь музыку? Посмотри,
эта флейта пуста внутри.
Так откуда берётся тема?

Всё, чего ты боишься, брат,
можно смело в расчет не брать.
Если хочешь, давай обсудим.
Но один безусловный пункт:
должен сердцем ты выбрать Путь,
многим кажущийся абсурдным.
Я и сам убеждал себя,
что дорога, стезя, судьба —
только бредни молокососа.
Повзрослел я. Благодарю
этот полдень, закат, зарю
перед каждым восходом солнца.
И люблю я морской прилив,
и листок, что к стеклу прилип,
до обиды, до слёз мне нужен.
Мир – лишь призрачный караван
или праздничный карнавал, —
пуст внутри, но так мил снаружи!

«Наблюдать как носится чижик…»