Плавучий театр

— Увидев весьма странные туалеты спасшихся от пожара, доктор заявил, что приступит к осмотру сломанной ноги Харта только в том случае, если ему заплатят двадцать пять долларов вперед. «Ничего вы не получите! — сказал Харт Гарри, хватаясь за ружье. — Если вы сию же минуту не займетесь моей ногой, я прострелю вашу ногу, да так, что вам больше никогда не придется совершать прогулок... Сукин сын вы этакий!»

— Капитан Энди Хоукс!

С помощью вилки, заменившей ему ружье, капитан Энди Хоукс успел изобразить только что описанную им сцену. И отец, и дочь с испугом посмотрели на миссис Хоукс. Но их страх был вызван вовсе не ее гневом — они опасались, что Парти не даст закончить рассказ.

— Дальше! — крикнула Магнолия, вертясь на стуле. — Дальше!

Но повествовательный пыл капитана уже погас. Энди снова уселся за стол и стал рассеянно доедать свинину с картошкой. Может быть, он был несколько смущен тем выражением, которое он позволил себе употребить в своем рассказе.

— Не знаю, как это у меня вырвалось, — пробормотал он.

— Я тоже не знаю! — язвительно заметила Парти. — Впрочем, можно ли ожидать лучших выражений от человека, который вечно якшается со всяким театральным сбродом!

Магнолия во что бы то ни стало желала узнать, чем кончилось дело.

— Ну, что же дальше? Прострелил он ему ногу? Или только прицелился? Или что?

— Доктор сделал все, что от него требовалось. Ему заплатили требуемые двадцать пять долларов и предложили убираться к... ну, словом, предложили ему убраться с парохода, что он и не замедлил сделать. Пассажиры попали в очень затруднительное положение: спасенным пароходом необходимо было управлять, а штурман-то выбыл из строя! Пришлось вытащить его на верхнюю палубу. Дождь лил как из ведра, поэтому над ним устроили брезентовый навес, и, представь себе, какой молодец этот Харт! С помощью двух рулевых он довел пароход до Батон-Ружа, то есть проделал целых семьдесят пять миль! Это с больной-то ногой! Да-с!

Магнолия облегченно вздохнула.

— Кто это, интересно знать, рассказал тебе всю эту галиматью? — спросила миссис Хоукс.

— Сам хвастун Гарри. Ну да... Ведь его иначе не называют как Харт Гарри-Хвастун. (При этих словах раздраженная Партинья начала барабанить по столу.) Я встретил его сегодня. Последнее время он служил на «Сенсации». А прежде был штурманом на «Цветке Хлопка». Он ушел оттуда только тогда, когда старик Пигрем решил сбыть с рук эту посудину. Знаешь, он уверял меня, что в плавучем театре бывает не менее пятисот зрителей, а по воскресным дням, в городах с густо заселенными окрестностями, даже по восемьсот. Подсчитав, я понял, что предприятие это крайне выгодное.

Тут капитан Энди стал высказывать целый ряд самых радужных предположений относительно возможных доходов.

Однако Парти Энн вовсе не была глупа. К тому же она сразу почувствовала, что в данном случае ей придется отстаивать свое мнение с еще большей твердостью, чем она это делала обычно.

— Я, может быть, многого не понимаю... (Это было одно из ее любимых выражений. Правда, тон, которым произносилась эта фраза, резко противоречил ее смыслу: он ясно показывал, что она понимает не только многое, но решительно все...) Я, может быть, многого не понимаю. Но уж одно-то я знаю наверняка! У вас, сударь, есть дела поважнее этого вечного шатания по пристани! Можно подумать, что вы какая-то жалкая водяная крыса! Скажите на милость, зачем вам понадобилось болтать с этим негодным хвастуном Гарри? Ручаюсь, что свое прозвище он заслужил! И по всей вероятности, это единственное, что ему удалось заслужить в жизни, по крайней мере, честным путем! Как вам не стыдно! Говорить при ребенке о плавучем театре! Да еще в таких выражениях!

— А что же плохого в плавучих театрах?

— Все! Плавучие театры — это сборище бездельников и мерзавцев. Да, все они таковы, и мужчины и женщины! Подонки! Сволочи!

Как видит читатель, Парти при случае тоже умела вставить крепкое словечко.

Капитан Энди ухватился за свои бачки и стал нервно, по-обезьяньи теребить их.

— В таком случае ваш собственный муж тоже сволочь, сударыня! Мне ведь случалось работать в плавучем театре.

— В качестве штурмана!

— К черту штурмана!

Энди встал.

— Не штурманом, а актером я был, миссис Хоукс. К тому же хорошим актером! Мне было тогда лет восемнадцать. Жаль, что вы не видели меня! Водевиль, в котором я был занят, назывался «Красный кофе». Я исполнял в нем роль негра. Да еще играл на барабане, который был больше меня самого!

Магнолия пришла в восторг. Она вскочила со стула и стала вертеться около отца.

— Это правда? Ты был актером? Ты никогда не говорил мне об этом! Мама, а ты это знала? Ты знала, что папа был актером в плавучем театре?

Парти Энн гневно выпрямилась. Она вообще была выше мужа, а в эту минуту, казалось, стала еще больше. Но у маленького капитана был крайне задиристый вид, и он смотрел на жену, как породистый фокстерьер на большую дворняжку.

— Что вы там мелете, Энди Хоукс? Вероятно, вы меня дразните и стараетесь рассердить в присутствии ребенка, удивляюсь вам. Хотя, признаться, не думала, что вы сможете меня чем-либо удивить!