Play

Слава богу, что на этот раз, когда я слезала с него, он не стал меня удерживать. Я поправила свою старую футболку и зачесала волосы назад, беря себя в руки.

— Это была простая подростковая влюбленность. Не бери этого в свою и так раздутую эгоизмом голову.

— Сильная влюбленность или слабая?

Я застонала.

Мал просто лежал на месте, держа сцепленные пальцы на обнаженной груди. Он молча наблюдал за мной. Его глаза видели слишком много. Спустя некоторое время он сел, его ноги коснулись пола. Он зевнул, а затем потянулся, разминая шею.

— Знаешь, за многие годы это первый приличный сон, который у меня был.

— Со мной, лежавшей поверх тебя? Вряд ли это было удобно.

Тени под глазами посветлели, и выглядел он более отдохнувшим, лежа на диване и вытянув свои длинные ноги. И все-таки, он потирал сзади свою шею.

— Нет, не особо. Попробуй разберись. Наверное, с этого самого момента нам стоит спать на диване каждую ночь.

— У меня кровать сломана.

Он откинул назад волосы и улыбнулся мне.

— У тебя были проблемы со сном? — спросила я.

— Полагаю, немного.

— Тебя что-то беспокоит?

— Не знаю. Пустяки.

Он избегал моего взгляда.

— Не пустяки. — Это была первая настоящая вещь, которой он делился со мной. Или первая расплывчатая вещь. В любом случае, мне нужно было ее принять. — Что с тобой происходит? Что случилось? Иногда я смотрю на тебя, и ты кажешься таким...

— Каким? Каким я кажусь?

— Печальным.

Его лицо стало каменным, руки лежали на бедрах. От его тела исходило напряжение, как от силового поля.

— Ничего не происходит. Я говорил тебе, что это дерьмо не обсуждается.

— Извини. Я просто подумала, что, может, ты хотел бы об этом поговорить.

— «Не обсуждается» вроде как означает, что я не хочу об этом говорить. Ясно? — его голос был резок, и он использовал его, как оружие. Следовательно, он ранил.

— Хорошо, — тихо произнесла я.

От злости он сжал губы в линию.

— Знаешь, Энн, ты самый последний гребаный человек, который должен давить на меня в чем бы то ни было. У нас была сделка, взаимопонимание.

О, нет, он не мог так сказать. У меня вздернулся подбородок.

— И ты так здорово к нему прицепился.

— А это, мать твою, что еще должно значить?

— Я пошла на вечеринку. Я сыграла свою часть.

— Да? И?

— И ты провел всю ночь, пытаясь доказать, что ты самый лучший любовник в мире. Рядом никого не было, чтобы увидеть некоторые из тех поцелуев, Мал. Все они были направлены на то, чтобы доказать, какое ты дерьмо из-за того, что решил так поступить.

— Они были больше, чем это.

На его челюсти дернулась мышца. Что было вроде как впечатляюще и немного страшновато. Но пошел он.

— Неужели?

— Конечно, черт подери, были.

Я уставилась на него, немного опешив.

— Ладно. Я не понимала. Но не отрывай мне голову за пересечение нескольких границ, ведь я волнуюсь за тебя. И мне не нравится видеть, как ты грустишь.

— Бл***, — ругнулся он, и выражение его лица стало спокойнее. Он сцепил руки за головой, бормоча еще несколько ругательств. Затем он протяжно выдохнул, ни разу не отводя от меня взгляда. Его настроение переменилось, злость улетучилась. Очень нежно он очертил пальцем мою набухшую нижнюю губу. — Выглядит не очень.

— С ней все нормально, — мой голос дрогнул.

— Я перестарался. Прости.

Я поникла, вся злость испарилась. Его глаза опять были печальными, и на этот раз тому причиной послужила я. На это у меня не было никакого оправдания.

— Если бы самой худшей вещью, что случалась со мной, было то, что ты посчитал забавным поцеловать меня и соврать людям о том, что я от тебя беременна, то моя жизнь, наверное, была бы сладкой.

Его улыбка не отражала эмоций на лице, она появилась и исчезла в мгновение ока.

— Мал, если тебе когда-нибудь захочется поговорить, то я рядом, — наверное, мне стоило замолчать, но я не смогла. — Все нормально.

Он отвернулся.

— Если честно, то я сама не особо хороша в том, чтобы делиться чувствами.

Мои ладони сжались в кулак, сжались и разжались, как бы демонстрируя суть сказанного. Пусть и было дико неловко, но я терпеть не могла чувствовать себя беспомощной. Почему он просто не мог излить душу, чтобы я попыталась исправить то, что там было неправильным?

— Мы можем перестать говорить об этом сейчас? — спросил он у стены.

— Конечно.

— Спасибо.

Он дернул меня за прядку волос. Затем его рука скользнула за мою шею, и он притянул меня к себе. Черт, пах он хорошо. У меня закружилась голова. Возможно, на это еще повлияло некоторое облегчение от того, что спор закончен, но тяжело сказать наверняка. Со щекой, прижатой к груди Мала, мозг не работал. Я обвила руками его талию и крепко обняла его, просто на случай, если он передумает и попытается оторвать от себя.

— Это была наша первая ссора, — пробормотал он.

— Да. Я победила.

— Нет, не победила.

— Еще как победила.

— Пф-ф. Ладно, — его руки сжали меня крепче. — Эту победу оставлю за тобой. Но только потому, что ты ведешь себя насчет этого так по-детски.

— Спасибо.

Он тяжело выдохнул.

— Я больше не хочу ссориться.

— Нет ссорам, — всей душой согласилась я с ним.