Play (СИ)

Вот так, Ксю. Сейчас она всё расскажет. И кончится весь этот идиотизм. И мы просто будем жить дальше. Просто и спокойно.

-Под женщиной, которую избил Денис Анатольевич, Ксения подразумевала меня, - заявила Анастасия Павловна. Помолчала немного и добавила, - полагаю, она ошиблась.

На Ксюшином лице расплылась широкая улыбка. Ну что, деточка, получила? Ничего неожиданного, правда? Ты знала, что всё будет именно так. Знала. Но, чёрт возьми, почему же так больно? Стеклянное чудовище внутри завертелось юлой, разрывая внутренности на части и разбрасывая их повсюду. Перехватило дыхание. Улыбайся! Слышишь, улыбайся! Просто улыбайся, и всё!

-Дело в том, что у Ковальской очень богатая фантазия, - продолжила тем временем Анастасия Павловна. - Это не раз отмечалось и мной, и моими коллегами. Очень жаль, что на этот раз невинные фантазии завели так далеко. Денис… Анатольевич всего лишь обсуждал с другом сюжет одного из американских боевиков. Насколько я понимаю, Ксения подслушала этот разговор и решила, что речь идет обо мне. Коллеги, я предлагаю ограничиться строгим выговором Ковальской. Полагаю, сегодняшний день многому её научит.

С этими словами Анастасия Павловна вернулась на своё место. На Ксюшу она не смотрела, но не могла не почувствовать острый взгляд, впивающийся в её лоб. Директор и завуч тихо совещались о чем-то у доски, родители снова начали переговариваться, теперь уже о том, как скоро кончится собрание.

-Ковальская, тебе есть, что сказать? – спросил директор, призывая всех к порядку.

-Есть, - Ксюша кивнула и спрыгнула со стола. Улыбка сползла с её лица, растворилась в уголках рта, - я хотела сказать всё вам лично, но раз уж вы устроили этот цирк – то придется так.

Она медленно пошла между рядами. Подтянутая, с высоко поднятой головой и расправленными плечами, она делала шаг за шагом, не замечая, как несколько десятков пар глаз смотрят на неё – кто-то осуждающе, кто-то – восхищенно.

Ксюша остановилась перед партой Анастасии Павловны, опустила взгляд и снова широко улыбнулась. Ее трясло изнутри, но усилием воли она заставила свой голос звучать спокойно и четко.

-Я понимаю, зачем вы это делаете, - сказала она, - но запомните: на удар я всегда буду отвечать ударом. И мне плевать, что за этим последует. Зло – это зло, как ни назови его, в какие красивые фантики ни заверни. И даже если вы считаете, что красивое зло можно назвать добром, я так не думаю, и не буду думать никогда.

По кабинету снова прокатилась волна шума. Некоторые взрослые даже привстали от удивления. Ксюша же ничего не замечала. Она смотрела на макушку Анастасии Павловны и крепко сжимала белыми пальцами край парты.

-И если это чмо еще раз посмеет поднять на вас руку, он пожалеет об этом снова.

В полной тишине Ксюша развернулась и проговорила – надрывно, яростно:

-Все слышали? Удар за удар. Иначе это просто не работает.

И добавила, уже громче и мягче, с оскалом на обезображенном спокойствием лице:

-А теперь орите, отправляйте меня в милицию, исключайте из школы – делайте что угодно, мне все равно.

От этого спокойствия в голосе, от этой страшной улыбки, все словно отмерли. Волна поднялась от покрытого линолеумом пола до белого потолка. Директор ожесточенно кричал что-то, показывая пальцем в Ксюшину сторону, завуч дергала его за полу пиджака и хваталась за сердце, родители смотрели кто с презрением, кто по-прежнему с восхищением. И только Анастасия Павловна не отрывала взгляда от покрытой лаком крышки парты.

В этом хаосе никто не заметил, как Михаил Егорович подошел к дочери, взял её за руку и привлек к себе. Не отпуская влажной ладошки, он двинул ногой и этим движением со страшным грохотом опрокинул на пол металлический стул. Все замолчали. Директор развернулся на полкорпуса и замер с открытым ртом.

-Отставить разговоры, - тихим, но уверенным голосом скомандовал Ксюшин отец. Дождался, когда в кабинете воцарится тишина, и продолжил. - Из этого собрания я понял, что моя дочь – фантазерка, хулиганка и потенциальный шизофреник. Имею вопрос к товарищам педагогам. Вы все узнали об этом только сегодня?

Он помолчал, оглядывая вытянувшиеся лица педагогов.

-Нет. Я так и думал. В таком случае позвольте спросить, почему я узнаю об этом только сейчас? Ксения, кто-нибудь из учителей объяснял тебе, что фантазировать – это нехорошо?

Ксюша молча посмотрела на отца и покачала головой. Она боялась, что если скажет хоть слово, то её вырвет.