Play the kitten (СИ)

Она чувствовала дыхание Джеймса, ощущала холод рук Анны. Та бледнела, порой сглатывая, и пульсация ее вен на шее отдавалась на коже Вайолет.

« Между принуждением и реальной волей человека – тонкая грань. Тебе может казаться, что ты заставляешь, но никогда никто не будет ничего делать, если не обладает хоть каплей желания» - слова Джеймса, - «Ты стоишь гораздо большего» - вспыхивали, словно огни, обрывки фраз в голове Вайолет. – « В тебе должен говорить разум, а сейчас у тебя одни эмоции», - вновь слышала голос Лиз та, - « Быть с кем-то, значит найти свое предназначение, особенно, если до этого ты чувствовал, что скатывался в пропасть» - голоса оглушали Вайолет, стояли точно звон в барабанных перепонках. Джеймс шептал что-то еще, но она не слушала. Просто не могла выносить всех этих звуков. Правильные, хорошие речи превалировали над всем тем злом, что постепенно брало в ней верх, и глаза увлажнились. Вайолет не чувствовала, как в ее кожу впивались ногти некогда ненавистного ей человека, пульсация на щеке заглушалась. Анна еле дышала. Вайолет разомкнула пальцы, Анна с истошным выдохом повалилась на ковролин.

- Я не… я так не могу, не могу… - Вайолет дернула ручку, распахивая дверь. В мгновение ока ее тельце испарилось из помещения номера. Анна тяжело дышала, продолжая надрываться от кашля. Отряхивая свои брюки от несуществующей пыли, Джеймс выглядел обиженным, расстроенным, словно бы Вайолет забрала с собой какую-то любимую им вещь или не сдержала существенного обещания. Он растворился в полутьме коридора, не обратив на оставшуюся в номере девушку абсолютно никакого внимания, будто ее здесь никогда и не было.

***

Первая мысль – убежать на совсем. Вновь поддаться чувствам, вызвать такси прямо сейчас и испариться, оставив все как есть, ничего не пытаясь выяснять или исправлять. Но что-то опять останавливало. Вайолет зажимала рот, боясь, что расплачется, решительно не зная, что делать дальше. Куда идти? К Айрис? Лиз? Доновану? А, может, к Киту? А что, признаться во всем сейчас, раньше, чем это сделает отравленная страхом Анна, было бы правильным решением. Высказать ему все: о чувствах, о ненависти, о желании одновременно любить и причинять ему страдание. Чем не выход? Но Вайолет не могла. Ее сдерживало что-то, чего она не понимала, и ненавидела это. Единственное, по ее мнению, сейчас пустовавшее место, - был бар. Четвертый час утра – все давно трезвеют в своих постелях. Ей нужно было тихое место, где можно было бы прорыдаться, а затем успокоиться, все обдумать.

Вайолет свернула налево, желая удалиться то своего номера на как можно большее расстояние. Лифт шел ужасно долго. Во время ожидания кабины Вайолет дико колотило, точно в бреду; каждое колыхание занавески на окнах противоположного конца коридора казалось нежеланным гостем. В полутемном коридоре привычно пахло новой колодой игральных карт, и этот запах, вкупе со свежими простынями, почему-то так растрогали девушку, она так свыклась с этими ароматами, что более не было сил сдерживаться. Ее влажные глаза и дрожащие губы подвели к очевидной черте. В позолоченном корпусе лифтовых дверей Вайолет видела размытое искривленное отражение не человека, а какого-то жалкого заплаканного существа с розовеющим носом, припухлыми от слез губами и большими красными глазами. Она так горько зарыдала, осознавая то, в кого превратилась за последний месяц. Печальное зрелище. И вплоть до самого бара Вайолет казалось, что оплакивает она свой страх, но это было не так. Осознание произошедшего надлома наступило не сразу.

Вайолет сползла по обратной стороне барной стойки, рухнув на пол. Слезы так неконтролируемо лились из глаз что казалось, будто это и не она вовсе. Они опьяняли, как тот дорогущий виски Джеймса.

Джеймс.

Вайолет его не винила. К ее ужасу, он был и будет единственным, кто по-настоящему понимал все ее желания, кто выслушивал ее жалобы, и, что немаловажно, соглашался со всем. Вайолет не сможет возненавидеть Марча, это она уже давно усекла.

Слезы были столь жгучими, а истерика столь яркой и болезненной, что любые размышления сводились к какой-то чепухе. Она не могла думать. Все ее ощущения сейчас были в прямом смысле размыты водой. Хотелось выплакаться, и самой себе по не особо понятной причине. Жалко Анну? Ну вот еще! Жалко себя? Конечно нет. Хотя и не в новинку ей было так рыдать. Лежа в своей постели сумрачными послерождественскими рассветами, Вайолет плакала так горько и надрывно, что казалось вот-вот потеряет сознание.