Плейбой

Пока все рассаживаются за стол, Костян наполняет бокалы ромом и прячет бутылку под стол — чтоб далеко не бегать; Макс лениво рассматривает свои карты, а потом резко швыряет их на стол.

— Ну нет, так неинтересно! — ворчит он. — Давайте что ли на деньги?

— И где тут интерес? — фыркает Ёжик. — Давайте сыграем на правду или действие?

Он осматривает всех и, когда натыкается на мой подозрительный взгляд, посылает мне хищный оскал во все тридцать два — я, мол, ни при чём.

Заметив наши с Корсаковым переглядки, теперь уже Макс, а за ним и остальные понимают, что что-то надвигается. Атмосфера за столом моментально меняется — скукой уже и не пахнет, а вот грядущими проблемами на наши пятые точки — очень даже. Но это оживляет Соколовского, у которого в заднице уже печёт от нетерпения.

— Чёрт, ради такого я даже готов проиграть специально, — копируя ухмылку Егора, отвечает Макс.

— Да нихрена! — возмущается Кир. — Такая фигня не прокатит, Макс, играем честно!

Макс кивает, но по его взгляду даже дураку понятно, что это было для вида; этот идиот успокоиться только тогда, когда будет лежать на больничной койке с кучей трубок в венах и глотке.

А вот я не стремлюсь к проигрышу от слова совсем по двум причинам: независимо от того, что я выберу — правду или действие — у меня будут проблемы.

Особенно, если автором вопроса/задания будет Костян.

Первый раз проигрывает Кир, которому выпадает честь покукарекать в окно, за что он получает словесных люлей от соседки снизу и угрозу вызова полиции, но подобное «наказание» кажется мне каким-то вялым, и я тупо жду проигрыша Макса, потому что мои подозрения о том, что его «действие» — в том, что он выберет именно действие, сомневаться не приходится — будет тем ещё экшеном, усиливаются с каждой секундой.

И, в общем-то, я оказываюсь прав.

К тому моменту, как Соколовский всё же проигрывает, мы уже были под достаточным градусом для того, чтобы наделать ошибок; я задницей чувствовал, что хорошего сегодня можно уже не ждать, но если честно, мне уже было откровенно похер. Бывает такое состояние, когда просто машешь на всё рукой и пускаешь на самотёк, а потом разгребаешь последствия — вот это я сейчас.

Корсаков допивает свой ром и отрыто-издевательски смотрит на Макса.

— Будет тебе адреналин.

Мы спускаемся вниз, и я малость охреневаю даже под градусом, потому что Корсаков садится за руль своей тачки — абсолютно бухой — и призывно машет остальным.

— Вот ебанько, — слышу слева голос ошарашенного Кира. — Кажется, в нашей компании завелись самоубийцы.

В любой другой ситуации я бы вполне поддержал Кирюху, но сейчас и сам чувствовал, что встряски реально не хватает; может, во мне говорил алкоголь, а может я просто тоже устал от однообразия.

Пока Макс садится рядом с Егором, я выуживаю из кармана Кира ключи от его «Audi RS5» и тут же чувствую на загривке захват его стальных пальцев.

— Хорошая попытка, Шастинский, — ухмыляется он.

Закатываю глаза и возвращаю ключ.

— Жмотяра, — ржу и топаю к Костяну.

Матвеев просто вытаскивает из кармана ключи, даже не глядя в мою сторону — с таким же успехом он мог их отдать и бомжу с соседней помойки.

— Держитесь за нами, — напутствует Егор.

Мы рассаживаемся по машинам и едем нестройной колонной — благо, трасса в это время уже пустует — а я всё пытаюсь понять, куда ведёт нас этот Сусанин.

Ответ находится сам по себе, когда мы сворачиваем на знакомый съезд с трассы.

Наша дорога.

Чувствую, как внутри загорается азарт, когда вспоминаю, как мы здесь гоняли — трезвые, правда, но сути это не меняет.

— Мля, надо было сначала завещание составить, — весело сообщает Костян и включает магнитолу.

— А это типа намёк — помирать, так с музыкой? — ржу в ответ и прибавляю газ.

На весь салон раздаётся песня «БЭ ПЭ VSEGDA 17 — Фанта», и Костян для пущего эффекта опускает стёкла; внутрь тут же проникает морозный воздух, но мозги настолько заволокли азарт и адреналин, что ему оказалось не под силу привести нас в чувство.

— Ю-хуууу! — орёт Матвеев, чем вызывает мой дикий ржач.

Ну ок, может это была не такая уж плохая идея.

В самом начале дороги, где когда-то было написано слово «Старт» белой краской, Егор тормозит; остальные равняются с ним по воображаемой линии. Наблюдаю сквозь своё окно и окно Кира, как Ёжик что-то втирает Максу, пока тот не откидывается на подголовник и начинает дико ржать, а после выходит из салона и… залезает на капот. Костян выключает музыку, чтобы была возможность расслышать разговор.

— Что происходит? — спрашиваю Кира, который сидел ближе всех к машине Егора.

— Корсаков собирается прокатить Макса на капоте, — ржёт Романов, пока мои брови лезут на лоб.

По лицу Макса не понятно, что он чувствует, но, думаю, после такого он точно перестанет жаловаться на то, что ему скучно. Ну и ещё становится чуточку обидно, потому что у меня отбирают лавровую ветвь идиотизма.

— Всё в порядке, — бубнит Соколовский, вскарабкиваясь на капот. — Я же вырос в компании придурков. Ерунда.

— Эй, Макс, — высовывается в окно Егор. — Паникуешь, да?

— Нет.

— Не правда.

— Я же сказал — нет!

О, кажется, теперь кое-кто выходит из себя.