Племенной скот

У лавочки во дворе собрались пожилые соседки. Они переговаривались, в голосах их слышались то ли раздражение, то ли тревога. Кажется, они рассуждали об аварии и, разговаривая, показывали руками в разные стороны, словно свидетели, что пытаются сбить погоню со следа.

Мимо дома по улице шли люди. Они были сизыми, будто скроенными из нескольких слоев полутьмы; изредка фары редких автомобилей возвращали краски их телам и одежде. Некоторые прохожие шли быстро, едва не срываясь на бег, и затравленно оглядывались. Другие прогуливались, словно наслаждаясь охватившей город куриной слепотой.

Дед Сергей дошел до ближайшего мини-маркета. Тот встретил его темнотой за дверными стеклами и рукописным, полным надежды, объявлением: «В связи с отсутствием электроэнергии магазин временно закрыт. Приходите позже!» Рядом с магазином была припаркована старая иномарка. Ее фары горели, на багажнике стоял початый ящик пива, орала шансон хриплая магнитола, и трое коренастых мужичков в кожаных куртках, вяло переругиваясь матом, обсуждали свои проблемы, словно выехали на пикник.

Дед Сергей шел дальше, от магазина к магазину, от объявления к объявлению, от темноты к темноте; в поисках магазина он скакал зигзагами и делал петли, словно заяц, удирающий от погони. Но солнце садилось все ниже, тьма настигала.

За несколько минут до полного наступления ночи дед Сергей вышел на площадь. Супермаркет – огромный, в несколько витрин – был темен, и казалось, что именно отсюда и выползает тьма. Она скапливалась под домами, ползла по улицам, гася отблески трамвайных рельсов, и только светло-зеленый горизонт не был тронут еще отравой сумерек.

То, что дед Сергей осознал в следующие мгновения, было так ужасно, что он застыл, завороженный. Он смотрел, как сбегает вниз, к городскому центру, широкая улица. По разделительной ее полосе, словно по тонкому желобу, медленно стекал сумеречный яд. Но было поздно: город и без того был уже мертв. Не горели фонари, и жилые дома до самого горизонта были темны; не мерцали даже цифры часов на башне у вокзала и рекламные экраны.

Ночная мгла хлынула на площадь из трещины в стекле витрины. Вспыхнул за спиной деда дальний свет фар, свистнул, пролетая мимо, камень, формой похожий на наконечник древнего топора, и витрина треснула. Секунду казалось, что стекло устоит, но тьма почувствовала трещину, как чувствует ее вода. Она устремилась туда, к ущербной витрине, надавила на стекло, и оно лопнуло, осыпалось вниз брызжущим водопадом.

На площади стало темно, зато зал магазина поблескивал теперь в свете фар бутылочным стеклом и фольгой оберток. На место, освобожденное темнотой, хлынули люди. Камень разбил витрину напротив винных стеллажей, и первые мародеры, новорожденные, едва осознавшие свое право и предназначение, ринулись туда. Их было немного, это были лишь предвестники схваток – мучений, в которых родится подчиненный им недолговечный мир.

Дед Сергей закурил, потому что сигарета всегда помогала ему бороться со страхом. Ему казалось, что и он тоже заражен теперь сумеречным ядом и медленно умирает, и это яд, а не ужас кусочком тающего льда притаился в его груди.

Уняв дрожь в руках, бросив взгляд на тех, кто хватал бутылки и распихивал по карманам салями и икру, дед Сергей шагнул сквозь разбитую витрину, снял с крючка прочные целлофановые пакеты, висевшие возле кассы, и пошел по рядам, где не было никого. Он аккуратно – как привык во время обычных походов по магазинам – уложил в пакеты несколько пачек соли и несколько упаковок спичек, набрал макарон и круп и, никем не замеченный, вышел из закутка, где лежали повседневные дешевые товары.

Дальше была аптека. Дед Сергей проходил ее по пути к площади, и тогда это была обычная уютная аптека, закрытая на ночь. Теперь же, с разбитой витриной, с выломанной зачем-то дверью, она казалась пещерой или куском, вынутым из тела большого дома.

Под ногами хрустели стекла, звук множился и повисал в воздухе десятками отголосков. Пахло спиртовыми настойками, от запаха кружилась голова. Дверь в служебное помещение была разбита в щепы, кто-то вздыхал там, как призрак разрушенного замка. Но деда Сергея не интересовали наркотики. Он снова взял пакет возле кассы и доверху заполнил его антибиотиками, бинтами, йодом и антисептиками, а потом направился домой. На этот раз он боялся меньше: очень быстро начал привыкать.

Город ожил во тьме. Звучали на улицах пьяные голоса, гуляли, размахивая бутылками, компании мародеров, машины ездили по тротуарам. На деда Сергея никто не обращал внимания: мародерам принадлежал весь город, все магазины, кафе и банки. Какое им было дело до одного человека?

Дед Сергей обращал на них ничуть не больше внимания, чем они на него. В руках его были тяжелые пакеты, он шел домой с продуктами и, глядя себе под ноги, сосредоточенно думал, не забыл ли взять чего-то важного. Потом вспомнил и решительно свернул во двор, к маленькому цветочному магазину, где, как он помнил, слева от входа на стенде расставлены были пакетики с семенами.