Племенные войны

Финским барыгам нужен был лес — вырубить все, к едрене фене, и получить от этого прибыль. Немецким нацистам нужно было познание в чистом виде, чтобы добытые древние знания повернуть под свои мифические цели. Англичанам нужна была пушнина, беспошлинная и первоклассная. Австралийцам нужно было выразить свое каторжное прошлое: бери, что плохо лежит, бей, кто слаб, и всегда кричи, как потерпевший. А датчанам нужно было показать, что они тоже есть, что жена Николая-царя — датская принцесса. Что было нужно французам — да пес его знает, вероятно, что ничего. Где здесь помощь карелам, ливикам и людикам?

Батальон с Тойво доехал на поезде почти до города Медвежьегорска, выгрузился с эшелона и немедленно побежал воевать. Конец Олонецкой экспедиции оказался всего лишь началом!

  Through the travail of the ages,
  Midst the pomp and toil of war,
  Have I fought and strove and perished
  Countless time upon this star.[12]

В Медвежьегорске базировались англичане, они и приволокли сюда катера береговой охраны и гидросамолеты — вот, оказывается, где то место «невесть откуда». Финнами здесь и не пахло, пахло контрреволюцией. Те же самые парни в кожанках, те же самые солдаты и офицеры, что творили Революцию, но под другим революционным знаменем. Это не было зеленое знамя ислама, это был все тот же красный флаг, но какой-то мелкобуржуазный, то ли партии эсеров, то ли партии кадетов, то ли еще кого-то.

Финнам-красногвардейцам, впрочем, было по барабану. Им была поставлена задача: отнять у англичан движимое-недвижимое имущество, перевербовать их на свою сторону и забить на «Северное правительство».

— А стрелять-то в этих англичан можно? — спрашивали бойцы перед высадкой из поезда.

— Можно, — разрешил Антикайнен, слегка поразмыслив. — Даже нужно.

Склонить врагов на свою сторону во время боевых действий — это была хорошая задача, выполнимая. Не в плен взять — а сделать союзником. Англичане в отношении к местным жителям и к союзникам-белякам проявляли редкое паскудство, сложно было представить, что в отношении с противником они могут повести себя как-то по-иному. Поэтому батальонное начальство решило, что приоритетом являются трофеи, ну, а с интервентами — это уже, как получится.

Едва ввязавшись в непонятную перестрелку, Тойво решил, что воевать с англичанами в скалах, перелесках и сплошных холмах — это все равно, что изначально упустить преимущество. Ландшафт, знакомый интервентам по временам обучения в каких-то английских стрелковых военных школах, в Медвежьегорске был примерно таким же, как где-то на Британских островах. Вот и действовали они очень толково, не теряя времени на раздумья и поиск решений.

Главный англичанин сидел в своем штабе, пил чай с молоком и смотрел в бинокль. Видна была только его каска, да кружка, которую он изредка выставлял на верхний мешок с песком. Дело было летнее, поэтому штаб был тоже летний. Артиллерией никакой поблизости не пахло, поэтому врытый между гигантскими валунами штаб сверху закрывался стильной маскировочной парусиной.

Все интервенты чувствовали себя в полной безопасности и могли отстреливаться вплоть до осенних дождей. А там сядут на свои гидросамолеты — и улетят куда-нибудь в Архангельск, где у всех иностранцев-воинов было гнездо.

— Лучше бы они сейчас улетели! — сказал боец Туомо. — Только внимание наше отвлекают!

Действительно, приходилось считаться с английским бастионом и одновременно отбиваться от белогвардейских отрядов, которые шныряли возле Медвежьегорска без всякой системы. Отсюда и потери среди красноармейцев, отсюда и боевой дух ниже уровня моря.

— А ночью как? — спросил Тойво у «старожила», воюющего здесь уже не первый день.

— А ночью еще хуже, — ответил тот. — У англичан осветительных ракет — как блох на барбоске. Пуляют без стеснения, не подобраться.

— Цивилизация! — уважительно заметил Антикайнен, а собеседник только сплюнул.

— Может, предложить им культурно сдаться? — выдал Оскари.

— А на английском кто-нибудь говорит? — спросил Матти.

По-русски, по-шведски, даже по-немецки народ разговаривал, вот с языком туманного Альбиона была проблема.

— Ты — лесник, — сказал ему Кумпу. — Объясни им на языке жестов.

— Сейчас, — согласился Матти. Он вытащил из кустов сухой сук, надел на него буденовский шлем и поднял над траншеей. Тотчас же по ним начали палить из всего стрелкового оружия, а потом и из миномета.

Красноармейцы, как могли поспешно, расползлись по другим окопам и там затаились.

— Не понимают они языка жестов, — во все горло откуда-то заорал Матти. — Англичане — козлы!

С той стороны перестали стрелять и что-то закричали в ответ, со всем прилежанием склоняя слова, однокоренные «факиру». Выходит, и по-фински они не знали.

Враги не атаковали, и это здорово раздражало. Точнее, раздражало пренебрежение и высокомерие засевших англичан. Так казалось всем красноармейцам.