Племя

Зайдя внутрь, Шон оказался на месте с фотографии. Да, это определенно именно та самая комната: большое разбитое окно, за которым виднелась река; вот только старые деревянные стены на снимке изначально показались совсем хлипкими, изношенными, не такими, как на самом деле. Возле окна располагался не попавший в объектив фотоаппарата стол, на котором большими буквами неосторожно нацарапана надпись: «Оно ждет тебя в горах, на севере». Шон перечитал это послание еще несколько раз, затем закрыл глаза и сел на безобразное кресло с торчащими во все стороны нитками.

— Я ничего не понимаю, — его голос звучал то ли растерянно, то ли злобно. — Неужели так сложно дать конкретную подсказку? Сказать понятным языком, а не странными письмами, стихами и вот такими вот нацарапанными подсказками, — Шон нервно стучал кулаком по краю кресла. — Я уже сомневаюсь, что это вообще приведет к чему-то хорошему. Мы идем по совершенно неизвестному пути, мы доверяемся сообщениям, которые может написать кто угодно, — он замолчал на пару секунд, качая головой. — Я чувствую себя наивным ребенком.

Роза присела рядом и только хотела было что-то сказать, но Родригес вдруг резко продолжил, теперь, уже точно, крайне недовольным тоном:

— Да о чем вообще речь? Какие еще горы? Какой север? Я путешественник? Да к черту такое путешествие! На север, говорит, идти, к горам! А если он Урал имеет в виду или Скандинавию? — из него вырвался короткий нервный смешок. — Было бы смешно, если бы не так грустно.

Забыв о том, что хотела сказать, Роза просто поглядывала на Шона, как тот взялся обеими руками за голову и глубоко дышал ртом. Она хотела ему помочь, но знала и понимала не больше самого Родригеса: ее так же удивляли и пугали загадочные послания, она тоже боялась встречи с мутантами. Они не дополняют друг друга, они совсем идентичны в своих способностях, их внутренние миры отличаются только взглядами на жизнь.

— Пошли, — наконец прервала тишину Роза, — нам здесь больше нечего делать.

— Пошли? Куда? Куда мы пойдем, Роза? — протяжным воем кричал Шон. — Ты предлагаешь идти на север? Мы скорее умрем с голоду, чем дойдем. А как же твоя сестра?

— А! Кажется, я поняла: ты хочешь остаться здесь, упасть, когда до финиша остался буквально шаг. Что ж, — Роза проговаривала все таким тоном, с таким выражением лица, что ее эмоции казались смесью злобы, мотивации и подшучивания, — в таком случае можешь остаться здесь, — Родригес удивленно смотрел на нее, хлопая глазами. — Всегда следовал подсказкам, а тут вдруг решил остановиться. Зачем ты тогда начинал? С чего ты вообще взял, что нам нужно на такой далекий север? Не воспринимай все так буквально!

Шон резко поднялся с кресла, опрокинув стоящую рядом стопку книг, специально или случайно — неизвестно. В нем, кажется, кипело все. На секунду Розе даже показалось, что его белая кожа стала розовой из-за гнева.

— Как ты не понимаешь? — кричал он. — Я хотел просто встретиться со своим коллегой, понять природу вируса, помочь победить эту заразу. А что я получил? Сначала на меня напали бешеные собаки, потом мутант, чуть не сожрал медведь, мне пришлось избавлять от мучений молодого парня, несколько дней прожить в каком-то доисторическом обществе, смотреть на гибель обещавшего помощь человека и следовать непонятным подсказкам! — когда он замолчал, в ушах зазвенело от резкой гробовой тишины. Родригес осознал, что переборщил. Уже несколько дней он находился на грани нервного срыва, и, похоже, это произошло. — Прости, — теперь он говорил совсем тихо, а голос слегка дрожал.

Роза только на мгновение закрыла глаза и молча направилась на улицу.

А Шон все стоял в грязной пустой комнате. В одиночестве. Совсем недавно это чувство было ему родным, даже в спокойное время, что осталось далеко позади. Всю свою жизнь Родригес только работал. Его единственный друг — коллега. Его настоящий дом — работа. Именно в лаборатории или в больнице Шон проводил большую часть жизни. И он не скучал, ему казалось, что это даже хорошо, ему не приходится тратить время на общение, это позволяло полностью погрузиться в очередные исследования. Путь, который он шел несколько дней один, не был для него таким большим испытанием. Родригес научился общаться с самим собой, со своими мыслями, и эта способность помогла ему не сойти с ума. Он считал, что лучшего собеседника, чем самого себя, не существует.