Племя

— Послушай, — глубоко вздохнула девушка, а голос ее дрожал, слова путались и отзывались робким эхом по помещению, — у тебя были родные тебе люди? На что ты был готов ради них? Если бы ты знал, что кто-то из них жив, что кто-то из них находится так близко и так нуждается в спасении, то как бы ты поступил? Наверное, так же. Ты хороший человек, Шон, я знаю, ты должен понять меня.

— Роза, если ты сейчас уедешь, то можешь допустить огромную ошибку! Не стоит, дорога стала слишком опасна, ты можешь даже не доехать до туда.

— Я смогу. Не пытайся отговорить меня! — девушка потянулась к рулю и уже вставляла ключ. Шон подбежал к ней, пытаясь схватить ее за руку, но Роза отмахивалась от его ладони, не выпуская руль. Снова и снова попытки завести двигатель, но мотоцикл не поддается.

— Уродская железяка! — стиснув зубы, проговорила девушка.

— Хватит! Я не хотел этого говорить, но придется! — закричал Шон. — Нет там больше никого! Ты слышишь! Лагерь пустой!

Роза резко остановилась, обернулась и жалко посмотрела в глаза Шону. Ее лицо побледнело, глаза превратились словно в две маленькие белые точки, сияющие в темноте, краснота от злобы и адреналина спала, сменившись совершенно мертвым оттенком.

— Что? — слегка прикусив дрожащие губы, спросила Роза. — О чем… Что ты такое говоришь?

— Вчера в парламенте я подслушал разговор двух генералов. Когда они отбивали атаку мародеров, за ними увязалась огромная стая мутантов и дошла до самого их лагеря. Никого больше не осталось.

— Но… Нет, нет, — голос ее сильно дрожал, на глазах сверкали капли слез. — Я не верю! Я должна убедиться!

— Если ты поедешь, — совершенно спокойным, мягким голосом говорил Шон, — то уже вряд ли вернешься. Прошу тебя…

Слеза медленно покатилась по ее бледной щеке. Девушка закрыла глаза и приникла лбом к плечу Шона. Ему было очень стыдно за себя, но эта ложь — все, что он мог сделать для нее, и точно к лучшему. Он приложил свою руку к ее затылку, слегка поглаживая длинные светлые волосы, так приятно пахнущие вишней.

— Вот так… Я соврал ей. Ужасно соврал, — разговаривал на следующий день Шон с Кириллом, перебирая в руках стакан с водой. В баре звучала жизнерадостная и энергичная музыка, но Шон не поймал ни единой ноты, все они растворялись в той каше, что творилась в его голове.

— Ты сам сказал, что это к лучшему в любом случае. Мы все это понимаем, даже она, наверняка.

— Она могла за себя постоять, — Родригес откашлялся после неудачного глотка воды и продолжил. — Возможно, из-за меня она лишилась последнего шанса повидаться с сестрой. Мне-то каково это чувство знать? У меня не было настоящей семьи, той, что была у нее. Я сбегал из дома уже в десять лет. При первой же возможности уехал учиться в другой город, подальше от родителей, а потом и вовсе в другую страну. Последний год перед войной мы ни разу не контактировали. А братьев и сестер у меня даже и не было, на самом деле. Так что мне не познать того, что чувствует она.

Кирилл выпил горькое содержимое своего стакана, приятно обжигающее горло, положил голову на одну руку и проговорил очень тихим и грубым голосом:

— Так стань для нее родным, если не хочешь видеть ее боль.

Глава 8

Лучи рыжеватого солнца падали на землю, пригревали ее, отражались в многочисленных сверкающих лужах и ручьях. Деревья окончательно сбросили свои последние листья, которые теперь лежали бугристыми кучами на земле и разлетались по дороге от ветра. Еще совсем сырая после ночного ливня земля проваливалась под ногами, прилипала к ботинкам и тянулась, точно сырое тесто.

Подойдя ближе к высокому железному забору, группа остановилась, и отдельные личности начали подсаживать друг друга, дабы рассмотреть находившееся за препятствием место.

— Ничего, — подытожил низкий худощавый парнишка, осторожно спрыгнув со своего товарища.

— Но ведь оно точно должно быть, все сводится к этому!

Таким нервным и изрядно уставшим от всех похождений голосом отвечал один из ученых Светлограда. Он, как ему свойственно, в очередной раз сердито почесал седые усы, поправил лохматые белые волосы и медленно выдохнул, нахмурившись и всматриваясь в здания.