Племя равных

Но в этот момент с вершины холма, возвышавшегося справа над дорогой, раздались крики. Это воины из лоха Актеона, осыпав копьями правый фланг, бросились в атаку. Очень быстро они добежали до него и врубились в образовавшуюся брешь, расширяя ее своими мечами. Почти в то же время на левом фланге снова стали падать гоплиты, сраженные неизвестной силой. Их никто не атаковал с копьем и мечом в руках, но они продолжали то и дело вскрикивать, хвататься за шею или грудь и падать замертво. «Похоже, Этокл и Бриант не оттянулись назад, а пошли дальше, – радостно подумал наварх и мысленно похвалил их: – Молодцы, это нам поможет разорвать оборону быстрее».

Каково же было его удивление, когда вскоре он услышал шум в конце долины. Какой-то неизвестный отряд атаковал защитников с тыла. Там сразу же завязалась жестокая схватка, отголоски которой были слышны даже здесь. Лишившись своего командира и подвергшись атаке сразу с трех сторон, фаланга дрогнула. И наварх понял, что пришел час решающего удара.

– Вперед, спартанцы! За царя Леонида! – закричал он, вновь вскинул свой клинок и бросился в гущу схватки, увлекая за собой атакующих морпехов. Яростно работая клинком, он лично отправил на встречу с богами еще пятерых воинов, расчистив дорогу остальным морпехам в центре построений врага. И лишь затем заметил поблизости Актеона со своими людьми, который почти сломил сопротивление противника на правом фланге, заставив смешаться в этом месте порядки защитников горного прохода.

– Хорошо воюешь, Актеон! – поприветствовал наварх своего лохага, зарубив еще двоих и, наконец, оказавшись рядом. Спартанцы, атаковавшие порядки защитников Прасии в лоб и с правого фланга, здесь соединились вновь, отбросив врага еще дальше.

– Это было не сложно, – отмахнулся Актеон, закрываясь щитом от прилетевшего копья, которое вонзилось в землю, отскочив от него, – вы так мощно атаковали их, что в мою сторону уже никто не смотрел.

Он прервался и отбил еще одно копье, прилетевшее из глубины строя защитников, уже почти потерявшего свои ровные формы.

– А когда вы вызвали на поединок их предводителя, я вообще почти смог застать их врасплох.

– И все-таки ты молодец, – подвел итог наварх, – при случае я сообщу о тебе царю Леониду. Но сейчас мы должны довершить разгром оставшихся сил противника. Настал лучший момент для решающего удара.

– Вы видели, что их атаковал какой-то отряд в самом тылу? – спросил лохаг, отбивая удар копьем, на сей раз нанесенный рукой оказавшегося поблизости гоплита.

– Видел, – ответил Гисандр, резким выпадом поражая напавшего на Актеона воина в бедро, после чего сам лохаг уже добил его точным ударом в грудь, пробив доспехи.

– Может быть, это воины царя Леонида?

– Быть может, – кивнул Гисандр, отражая удар меча следующего гоплита, выросшего из мрака перед ним. Обменявшись ударами с навархом, гоплит вдруг вновь отступил, исчезая во мраке.

«Но я думаю, что это, скорее всего, Архелон со своими людьми», – рассуждал наварх уже сам с собою, глядя, как быстро стали отступать, освобождая дорогу, шеренги противника, помятые атакой Актеона, обстрелом из гастрафетов и его собственными усилиями в центре. Было похоже, что отрезанные от гор спартиаты собирают оставшиеся силы в один кулак, чтобы дать последний бой. Но бой этот обещал быть недолгим. В ночной схватке они потеряли уже больше половины своих воинов и сейчас силы, противостоящие армии вторжения, уже едва ли насчитывали больше полусотни воинов, вынужденных теперь сражаться на два фронта. И тем не менее они сражались, как настоящие спартанцы. Гисандр даже не собирался предлагать им сдаться, зная, что для спартиатов это неприемлемо. Пусть к отступлению им тоже был отрезан. Но это не имело решающего значения. Спартанцы никогда не отступают. Спартанцы либо побеждают, либо умирают. С кем бы ни воевали. Иного пути у них нет.

Гисандр вскинул вверх свой острый меч и с воплем «За царя Леонида!» вновь бросился в атаку, увлекая за собой морпехов. Оставшиеся защитники, немного отойдя, вновь выстроились в фалангу, точнее, это был уже квадрат, в котором находилось не более сорока воинов, приготовившихся подороже продать свои жизни. Их лица, скрытые полумасками шлемов, были полны мрачной решимости умереть за Спарту. Свою Спарту, которую они не хотели делить с царем Леонидом. И Гисандр решил предоставить им такую почесть напоследок, вновь первым врубившись в строй гоплитов из Прасий. Почти одновременно с ним началась новая атака со стороны гор. Остатки гоплитов из Прасий попали между молотом и наковальней. Почти триста морпехов с одной стороны и неизвестно сколько с другой ударили одновременно и смяли этот последний заслон, отделявший их от пути в горы.