Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

Домникея наморщила белый лик. Вдовья кика съехала набок. Лазоревый взор затуманился. Всхлипнула, вот-вот прослезится, однако же обуздала отчаяние. Такой мамке самой бы мамку! Она - из обедневших детей боярских. В лета ещё не вошла, отправили под венец. Года не минуло, муж- стольник погиб в Орде. Лишь то спасло от монастыря, что была приставлена к младшему княжичу. У старшего дядька хоть куда, - искусный боец, одно слово - поединщик! А тут - девка-мамка, смоляная кудерь, голубиные очи, маковые уста. Стыд, и только!

   - Ма-а-атушка, великая княги-и-инюшка, велела надеть аксамит багрян, - пела плачным голосом Домникея. И вдруг решила принять страшный вид. Так она делала не раз, ничуть не пугая княжича. - Будешь фуфыриться, кикимора заберёт!

   - Какая ещё кикимора? - равнодушно вымолвил Юрий.

   - Та, что весь день невидимкою за печью сидит, а по ночам проказит, - вразумила мамка.

Княжич позволил облачить себя в аксамит. Домникея припала маковыми устами к его наливным щекам:

   - Умник! Красавчик мой! Весь в матушку-царицу, не то что длинноликий Василий.

Младшему было приятно хоть в чём-то взять верх над старшим. Уж больно тот высится и своим первородством, и ранним разумом. Приятен был и мамкин обычай называть великую княгиню царицей. Сладки и Домникеины ласки, только кровь от них сильно взыгрывает и это пугает Юрия. Он резко высвободился:

   - Веди. Не поспеем.

В теремном переходе столкнулся с Осеем и старшим княжичем. Дядька принял и младшего:

   - Провожу обоих.

В конце перехода, у высоких дверей, в пустой ничейной комнате, где, по обыкновению, княжеские особы готовятся выходить к гостям, детей ожидала сама великая княгиня с двумя ближайшими боярынями - золовкой Анной Ивановной, женой Волынского воеводы Боброка, недавно пришедшего на московскую службу из южных краёв, и Еленой Ольгердовной, дочкой умершего три года назад воинственного властелина Литвы, враждебного Москве. Шла откровенная молва, что Владимир Андреич Серпуховской потому и женился на этой литвинке, чтобы сделать Ольгерда из врага другом.

Скучная толстая тётка Анна нисколько не занимала княжича. Сухощавость длинной литвинки тоже не привлекала. Он, едва переступив порог, жадным взором вонзился в мать, с которой виделся редко и не подолгу. Воистину царица, как величала Домникея! Трудно сказать, что в ней лучше: осанка, походка, стать? Не назовёшь, что более прельстит в её лике: тонкие брови, большие очи, прямой нос, особого склада уста или русая прядь, выбившаяся из-под венца? Одно всегда чувствовал младший сын: сколь не глядишь на матуньку, глаз оторвать не в силах! На сей раз на ней алый соян и голубая мятелия[4], ниспадающая с нежных округлых плеч, покрывшая весь пол вкруг неё. Юрий трепетно протянул руку к матери, но она властным голосом велела:

   - Анна, веди Василия, а сноха Марья - Георгия. Заждались нас. Пора!

Она ни разу не назвала своего младыша Юрием, неизменно - Георгием. Но почему Елену Ольгердовну поименовала Марьей да ещё и снохой, княжич не мог взять в толк.

Едва отворились большие двери, шум в Набережных сенях затих. Великая княгиня взошла на своё высокое место, поставила Юрия по левую сторону от себя, Василия - по правую. Взяла ручку шестилетнего, оперлась на плечико девятилетнего и чуть вскинула величавую голову.

   - Здравы будьте князья, бояре и воеводы, боярыни, воеводские жены и жены служних!

Звучный голос отозвался в стекольчатых окнах задорным звоном. Вразнобой ответило общество, склонённое в поясном поклоне:

   - И ты будь здрава на много лет, государыня-матушка, великая княгиня Евдокия Дмитриевна!

Княжича Юрия мучил вопрос: почему матунька его только за руку взяла, а оперлась на Васенькино плечо? Ужли девятилетний много мужественнее шестилетнего? Ответ пришёл сразу: по старшинству! Младыш, вздохнув, стал разглядывать именитых гостей: мужской род справа, а женский слева. Здесь нынче собрались за редким исключением те, кто уже на покое, кому на поле брани не место. Вон старейший боярин Даниил Феофанович. Чуть поодаль седобородый Иван Феодорович, племянник последнего тысяцкого. За ним - памятный по недавней встрече Фёдор Андреич Свибл. Особняком оперся о подоконник по слабости ног Иван Родионович Квашня.

Мужей было мало, жён больше. Ближе всех - Елена Ольгердовна, почему-то названная Марьей да и снохой. Что она показывает глазами? А! Он стоит не прямо, левое колено подогнул. Юрий тотчас поправился.

Игумен Чудова монастыря Исакий подошёл к великой княгине с большой иконой Спасителя. Евдокия Дмитриевна прижала руки к груди и громко стала молиться: