Племянник короля

Князь выехал в Италию в мае 1785 года и пробыл там почти до февраля следующего года. Первый и последние месяцы он провел в Риме, остальное время посвятил Калабрии и Сицилии, Римский сезон 1785 - 1786 годов считался блестящим.

Древнейшая и переживающая наибольший декаданс аристократия Европы, точно в предчувствии приближающейся революционной бури, старается забыться в вихре некончающегося итальянского карнавала. В римской газете "Кракас", следящей за всеми важнейшими событиями светской жизни и за приезжающими гостями, поражает большое число известных польских имен. Их так много, что заслуженный летописец польской жизни в Италии Мацей Лорет высказывает предположение, что в это время в Риме происходил какой-то тайный съезд польского масонства. Не вдаваясь в оценку справедливости этой гипотезы, следует признать, что список польских гостей в римском сезоне 1785/86 года выглядит весьма импозантно, и наш выздоравливающий князь никак не мог пожаловаться на недостаток знакомых.

Тон в римской Полонии задает известная княгиня Эльжбета Любомирская, урожденная Чарторыская, которая из-за своих амуров с королем, а потом из-за интриг против короля удостоилась от современников наименования "польская мадам Помпадур" и повсеместно считается главным автором "отравительской аферы" Догрумовой.

После позорного завершения этого дела княгиня от стыда и огорчения тяжело заболела, а потом обиделась на Польшу и навсегда уехала за границу. И вот ныне она курсирует между императорским Бургом и дружественным ей Версалем и на расстоянии плетет сеть искусных международных интриг против бывшего любовника. Сейчас она как раз приехала в Рим, чтобы в вихре карнавальных увеселений и приемов отделаться от последних воспоминаний о варшавской компрометации.

Княгиню сопровождают две красавицы дочери и их мужья: братья Игнаций и-Станислав Костка Потоцкие.

Потоцкие пока что ни сном ни духом не ведают, что через несколько лет станут во главе польского движения за независимость. Поскольку оба причастны к афере Догрумовой, то сейчас их занимает прежде всего мысль, как бы побыстрее "отыграться" на короле и укрепить свои ослабленные политические позиции. Жизненные планы их складываются под решительным влиянием двух энергичных женщин: тещи - Любомирской из Ланцута, которая определяет их доходы, и гетки - кастелянши Коссаковской из Станиславова, которая оплачивает их карточные долги.

Столь же внушительно представлен и королевский лагерь. Князь Станислав встречает в Риме двух постоянных участников своих варшавских "филосовских обедов".

Михал Ежи Мнишек, муж королевской племянницы и коллега князя по Эдукационной комиссии, принимает на раутах и суаре поздравления со свеженьким званием великого коронного маршала. Граф Август Мошинский, официальный советник короля по вопросам искусства, все дни проводит в лавках римских антикваров, скупая там для Станислава Августа старые картины и скульптуры.

Отдыхает в Риме, и уже длительное время, и один из любопытнейших оригиналов эпохи Мстиславский воевода Юзеф Хильзен. Сей магнат сумел прославиться в папской столице как своей ученостью, так и на редкость тесными отношениями с римским полусветом. Спустя год, уже после отъезда князя Станислава, Мстиславский воевода поразил Рим последней и самой оригинальной выходкой.

Все свое громадное состояние, веками нажитое трудом литовских крестьян, он оставит по завещанию на... моральное исправление римских проституток.

В 1785 - 1786 годах польское общество в Риме еще более или менее держится вместе. Правда, оппозиционеры несколько косятся на королевских сторонников, а сторонники короля - на оппозиционеров, правда, иногда доходит до жестоких споров и взаимных обвинений по поводу только что заглохшей аферы Догрумовой, но водораздел между ними еще не так отчетлив, как будет потом.

Римское солнце и атмосфера итальянского карнавала смягчающе действуют на политические распри. Тузов враждующих сторон видят вместе на прославленных fieste campestri [Сельские праздники (итал.)] в садах летнего дворца герцогов Памфили, на великолепных обедах у французского посланника кардинала де Берни и на импровизаторских выступлениях "аркадской" поэтессы Кориллы Олимпики, которая своим поэтическим пением под аккомпанемент скрипки приводит в трепет мужчин, а у женщин вызывает спазмы и истерию. Из газеты "Кракас" также известно, что в самый разгар сезона польский посланник в Риме, маркиз д'Античи, дал шикарный банкет "на тридцать два куверта" специально в честь княгини Любомирской, что не могло произойти без ведома короля. Вероятно, Стани слав-Август, делая на расстоянии этот примирительный жест, хотел дать понять своей активнейшей неприятельнице, что уже не имеет к ней никаких претензий из-за дела Догрумовой.