Пленение

— Я могу понять это. Я имею в виду, если задуматься над этим, ты большего добилась своими силами, чем я. Все мои деньги, все деньги, которые я вложил в дело, достались от моего отца, хотя он не охотно отдал их мне.

— И тебя это беспокоит? — Я пыталась сохранить свой голос тихим и нежным, чтобы он не подумал, что я осуждала его, потому что это было не так.

Он пожал плечами, но затем ответил:

— Честно? Да. Он использовал меня. Я использовал его. Я так чертовски устал быть использованным и использовать людей. Я... — Он замолчал, его грудная клетка поднималась и опадала с тихим вздохом. — Я просто устал от всего этого.

— Тогда перестань использовать людей, — сказала я, не подумав.

Мартин взглянул на меня, потом обратно на дорогу, выражение его лица колебалось между недоверчивым и удивленным.

— Просто перестать использовать людей?

— Да. И не позволяй им использовать себя.

Я видела, как уголок его рта неохотно изогнулся вверх, когда он почти незаметно покачал головой.

— Ладно... возможно, я попробую это.

То, с какой с легкостью он согласился на мое предложение, заставило меня почувствовать себя храброй, поэтому я подтолкнула его:

— Может быть, хотя бы извинишься перед людьми, которых ты использовал.

Я видела, как его бровь выгнулась, а улыбка дрогнула.

— Ты хочешь, чтобы я извинился перед своим отцом?

— Ох, черт, нет! Не перед ним, никогда перед ним. Но может быть... перед Роуз?

Улыбка Мартина полностью исчезла. С минуту мы молчали, и могла сказать, что он проявил к моему предложению серьезное внимание. Я решила снова оставить его наедине со своими мыслями.

Потом внезапно — и я предположила, что, в основном, для себя самого — он сказал:

— Мы не встречались, но она была моим другом, а я использовал ее. Она хотела быть больше, чем друзьями, но я не... я не смог. По крайней мере, я был честен в этом с самого начала.

Я прикусила свою верхнюю губу, потому что по непонятным причинам чувствовала, что хотела улыбнуться. Это была, вероятно, жестокая, эгоистичная часть меня, та часть, которая танцевала джигу на Центральном вокзале. Я была освобождена, поэтому очень обрадовалась, что он и Роуз никогда не встречались. Поскольку, очевидно на каком-то фундаментальном уровне, я была эгоистичной гарпией и никогда не хотела, чтобы Мартин обрел счастье, если не я была его источником.

Но вместо того, чтобы улыбнуться, я предложила:

— Тогда извинись перед ней и приложи все усилия, чтобы не быть таким парнем. Будь просто хорошим другом.

Его улыбка вернулась, когда он смотрел на дорогу, но на этот раз она была мягче.

— Я думаю, что так и сделаю.

— Хорошо.

Для нас это был милый дружеский момент. И это ощущалось... приятно, важно. Мы затихли в товарищеском молчании, предыдущее напряжение между нами, казалось, было совершенно забыто.

Глаза Мартина метнулись к моим, потом в сторону, а я проследила за его руками, сжимающими руль.

— Так рад, что ты сменила специализацию.

Я одарила его дразнящим недоверчивым взглядом.

— Почему? Потому что я была отстойной в химии?

— Нет-нет. Ты превосходна в химии. Плюс, ты превосходишь меня по части быть невыносимым. — Улыбка Мартина превратилась в хитрую, и он взглянул на меня. Потом подмигнул.

Хитрец флиртовал со мной!..

ФЛИРТОВАЛ!

СО МНОЙ!

ПОСЛЕ НАШЕГО ДРУЖЕСКОГО МОМЕНТА!!!

Горячее возмущение затопило мой организм с внезапной силой. Я не могла поверить, что он снова завел разговор о друзьях с привилегиями после нашего разговора прошлой ночью, после того как сильно это обидело меня. Я не могла делать этого с ним. Прежде чем я смогла сдержаться, протянула руку и ущипнула внутреннюю сторону его бедра чуть выше колена.

— Ты грязно и бесстыдно флиртуешь! — выпалила я.

— Ой!

— Это не больно, любитель пофлиртовать.

— Я за рулем. Ты пытаешься убить нас? — Его слова не имели никакого эффекта, поскольку он улыбался и пытался не рассмеяться.

— Больше никакого флирта. — Я скрестила руки на груди и сдвинулась ниже в кресле, уткнувшись подбородком в грудь, снова закипая.

Я почувствовала его глаза на себе, прежде чем он спросил:

— Почему?

— Потому что это... — Я поймала себя на том, что задыхалась от большого вдоха воздуха, и посмотрела в окно.

Тишина была не товарищеской. Она была напряженной и неудобной. Я боролась со своим желанием протянуть руку и ущипнуть его посильнее.

— Почему? — спросил он снова, в этот раз его тон был более мягкий, любопытный.

Я тяжело вздохнула и попыталась отбросить некоторый, возможно, иррациональный гнев, который поселился в моей груди.

— Я любила тебя, Мартин. Ты был... — Я снова замолчала, прочистив горло, прежде чем смогла закончить: — Ты был моим первым во всех отношениях, и потерять то, что было у нас, имело большое значение для меня. В тот месяц, после нашего расставания, я потеряла двадцать фунтов. Я не чувствовала никакой радости. Я даже не хотела печенья. Обстоятельства не улучшались, и я не начала двигаться дальше вплоть до августа.