Плененная

День оказывается чересчур насыщенным и я решаю вернуться во дворец. Списываю всё на усталость и после длительного перехода и взбудораженность от возвращения в родные края. Стоит немного отдохнуть, и всё встанет на свои, привычные места.

Но отдохнуть не удаётся: во дворце устроили пир в мою честь и мне нужно на нём присутствовать. Служанки уже приготовили один из роскошных нарядов: белое, до пят платье прошито золотой нитью. Оно свободными волнами струится по телу и лишь на талии перехвачено широким поясом, украшенном синими сапфирами.

Я не узнаю себя в зеркале — окончательно понимаю, что той девочки, знакомой мне недавно, уже нет, а её место заняла другая. И мне ещё только предстоит узнать и подружиться с новой, повзрослевшей версией самой себя, иначе реагирующей на всё. Возле дверей покоев наготове стоит Инсар. При виде меня он делает шаг вперёд и застывает на месте. В глазах плещется незнакомое выражение: огни факелов, отражающихся в зрачках, не дают понять, что именно спряталось в золотой поволоке. Я отрицательно качаю головой:

— Кто тебя обычно сменяет?

Инсар медлит с ответом.

— Ты разучился говорить?

— «Крадущиеся» и несколько человек из дворцовой охраны, — всё же говорит он.

— Хорошо. Пусть они сменят тебя. Немедленно. Кто знает, вдруг ты разучился не только отвечать на вопросы, но и сражаться, если в том возникнет нужда.

Он порывается что-то сказать, но я жестом отсылаю его прочь и скрываюсь за дверьми покоев, переводя дух. Какое-то непривычное ощущение щекочет изнутри, и от него хочется, как той дикой кошке, шипеть и скалить зубы.

Приказ исполняется немедленно. Возле дверей выстроились несколько воинов в тёмно-сером и стражи из дворцовой охраны, разряженные в белое, доспехи начищены так, что в них можно смотреться как в зеркало. Я улыбаюсь, примечая в тени стен фигуру, застывшую, словно бронзовая статуя:

— Теперь сопровождение выглядит достойным дочери правителя Верксала.

Я торопливо шагаю вперёд, платье облаком опутывает ноги и от лёгкого ветерка струится за мной, словно туман.

В зале для пиршеств я занимаю место рядом с отцом. Шум голосов собравшихся смолкает ненадолго, а потом нарастает с новой силой. Звучат хвалебные речи в мою честь и бесчётное количество раз опорожняются бокалы с вином. Отец беседует со мной в полголоса, тихо посмеиваясь шуткам и точным замечаниям. В его глазах светится гордость за оправдавшиеся ожидания, и сердце немного оттаивает.

— В скором времени ко двору прибудут посланцы из соседних городов, — говорит отец.

Я не перебиваю его, дожидаясь разъяснений.

— Некоторые из них надеются укрепить существующие связи, — продолжает отец. И дальнейшее можно не объяснять.

— Брак? — слово короткое и резкое, как взмах топора. И такое же нежеланное, особенно если оно зависло над твоей головой.

— О том говорить ещё рано, Артемия. И мне хотелось бы отсрочить это как можно дольше. Я не для того растил дочь, чтобы отдать её в руки чужаков, пусть даже из близлежащих городов. Мне будет спокойнее, если ты останешься в родных стенах города.

— Как хорошо, что наши желания совпадают. И я надеюсь, что твоё решение не станет для меня неожиданностью.

Вместо этих слов хотелось бы убежать как можно дальше за каменные стены Далмата. Если бы знала, что сразу по возвращении меня ждут подобные вопросы.

— Не переживай, Артемия, — сжимает мою руку отец, — у тебя будет выбор.

— Вот как? И ты прислушаешься к моему мнению? Что, если я, вообще, откажусь выбирать и захочу чего-то иного для себя, чем стать узелком для скрепления связей?

Отец смеётся:

— Об этом мы обязательно поговорим, но позднее. Сейчас нужно отдать должное — вот им…

Возле подножия трона уже стоит первая пара из длинной вереницы тех, кто желает одарить меня. Желает — громко сказано, ибо так принято. Не думаю, что кто-то из толстосумов на самом деле хочет избавиться от части накопленного или заработанного, если только не надеется на благосклонность взамен. Я улыбаюсь и принимаю подношения, выслушивая принятые обращения. В Верксале много золота, но сейчас кажется, что его всюду — с избытком. И горы подношений опасно высятся, грозясь погрести под собой.

— Что ты думаешь об этом? — склоняется ко мне отец.

— Думаю, что золота в Верксале не стало меньше, — улыбаюсь, глядя на то, как слуги выкатывают на подставке статую жеребца из золота в натуральную величину, подаренную кем-то.

— Его стало ещё больше, — ровным голосом замечает отец. Перед подножием появляется очередные дарители — тучный, дородный старик и молодой мужчина. С одного взгляда становится понятно, что это отец и сын.

— Алвиан из рода Валент и его сын Рексенор.

— Не помню их совершенно, — я напрягаю память, пытаясь извлечь из неё знания об этой семье. Отец заставлял запоминать фамилии знатных семейств и чем они прославились. Но здесь — ничего, пустота.

— Не пытайся, — усмехается отец, — они обосновались в Верксале после твоего отбытия. Золотоносные рудники и добыча опалов.