Плененная невеста (ЛП)

Пауза, а затем ответ Софии. — Знаменитые последние слова. И затем так же быстро. — Я шучу. Лука не согласился бы, если бы не думал, что ты будешь в безопасности. Секундой позже. — Я всегда здесь для тебя, Кэт. Ты это знаешь. Все, что тебе нужно. Точно так же, как ты была рядом со мной.

Это почти забавно, как быстро мы поменялись ролями. Не так давно именно я пыталась успокоить Софию, помочь ей понять, как будет работать брак с таким мужчиной, как Лука, на что это будет похоже. Чтобы понять, каким на самом деле был ее выбор и как с ним жить. Теперь это она утешает меня. Пытается унять мой страх и беспокойство. Потому что я боюсь, не важно, как отчаянно я пытаюсь не показывать этого. Я в ужасе от Виктора. Любая разумная женщина была бы.

У меня болит в груди, когда я переступаю порог своего дома. Я прохожу по нему, переходя из комнаты в комнату, как какой-то викторианский призрак, трогаю мебель и вдыхаю ее аромат, чистые комнаты и более пыльные, менее используемые. Этот дом слишком велик для одного человека. Я бы в нем потерялась. Вот почему я планировала путешествовать… планы, которые сейчас придется отложить, возможно, навсегда. Я не могу представить, чтобы Виктор позволил своей жене путешествовать самостоятельно, и у меня нет никакого желания ехать в гребаный отпуск со своим мужем.

Что касается меня, то, чем меньше времени мы проводим вместе, тем лучше. И я надеюсь, что он может чувствовать то же самое. Такие мужчины, как он, обычно не заинтересованы в обществе своих жен.

Этим утром я почувствовала что-то вроде горя при мысли о том, что оставляю это место позади. Но сейчас я ничего не чувствую, только пустоту.

Я опускаюсь на стул, закрывая глаза. Это к лучшему, говорю я себе. Я пройду через это.

Пустота — это хорошо. Пустота — это хорошо…

Никаких чувств, никаких привязанностей.

ВИКТОР

— Надеюсь, у тебя для меня хорошие новости, Лука. — Я отмахиваюсь от него, когда он жестом приглашает меня сесть, вместо этого предпочитая подойти к позолоченной барной тележке вдоль стены.

— Я должен просто избавиться от стульев, — ворчит Лука, прищурив глаза. — Никто никогда не садится. Ты уверен? Ладно выпей.

Я ухмыляюсь, наливая в стакан на два пальца хорошей водки.

— Жест вежливости предлагать своим гостям выпить, Лука. Или твой отец не научил тебя хорошим манерам?

Лука прищуривает глаза.

— Мой отец упустил возможность научить меня многим вещам после того, как его убила Братва.

Между нами проходит пауза, пока я потягиваю водку, позволяя ему задуматься, планирую ли я что-нибудь сказать в ответ. Не так давно я бы не позволил щенку мафии разговаривать со мной таким образом, но у меня есть более серьезные проблемы. Более неотложные дела.

— У нас есть темы для обсуждения поважнее, чем древняя история, — говорю я ему, наслаждаясь видом того, как он ощетинился, пока я наливаю себе еще водки. Я знаю, что он хочет поспорить, но не может, потому что мир между нами носит предварительный характер, и Лука хочет этого больше, чем я. — Например, моя невеста.

— Она — единственный способ, которым ты примешь мир? — Лука хмурится. — Ты больше ничего не хочешь принять? Никаких других условий?

— Мы завершаем эту войну браком или не заканчиваем вообще, — решительно говорю я, опускаясь наконец в кресло, предложенное мне Лукой. — Это мое единственное и окончательное предложение.

Лука выглядит раздраженным.

— Ты не устал от этого, Виктор? Эта постоянная битва между семьями?

Я пожимаю плечами.

— Я устал от кровопролития, да. Но мы, братва, волки и медведи. Немного крови между нашими зубами, вот как мы ведем бизнес.

Он испускает короткий, резкий вздох.

— Катерина приняла твое предложение. — Лука выплевывает последнее слово, как будто испытывая отвращение к нему, гнев ясно читается в каждой черточке его лица. — И я тоже вынужден принять эту сделку, но я не рад этому, Виктор. Я уже говорил тебе, я не вмешиваюсь в жизни людей таким образом. Ее отец оставил ее под моей защитой. Если с ней что-нибудь случится, если ей каким-либо образом причинят вред, это будет война. Ты понимаешь это, верно?

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Я обижусь на это, Романо. Я никогда не причинил вреда женщине. Я бы никогда этого не сделал.

Лука смеется коротким, резким лающим звуком.

— Ты каждый день причиняешь боль женщинам, Виктор. То, что ты сам не поднимаешь на них руку, не делает твой бизнес по торговле людьми менее разрушительным. Как ты думаешь, что происходит с ними в конце строки? Удовольствие и комфорт?

— Для некоторых из них да.

— А другие? — Лука выглядит недовольным. — Я уже знаю ответ. Жестокое обращение и изнасилование. Думаю, гораздо чаще, чем ты хотел бы признать. Так что не рассказывай мне о том, как ты добр к женщинам. Ты помнишь, что я спас Софию из гостиничного номера, где твои люди связали ее, верно? Как они с ней обращались?