Плененная невинность

Элис, владелица магазина дамских шляпок, искала помощницу, и Мэйзи воспользовалась этой возможностью, как только устроила Костю в детский сад. Вся ее работа заключалась в поиске материалов, ведении счетов и поиске клиентов трижды в неделю — это подходило ей как нельзя лучше.

Днем она была занята, а главное, принадлежала сама себе. Она нашла себе новых друзей, ходила в кино, по магазинам, в кафе. Ей нравилась такая простая и скромная жизнь — гораздо больше, чем лимузины и роскошные отели. В этой жизни она могла сама принимать решения, и если в ней не было Алексея, то она, по крайней мере, сделала все, что было в ее силах.

Мэйзи повернулась к двери и чуть не упала от неожиданности. В дверях стояла не миниатюрная Элис, а русский мужчина ростом почти два метра — тот самый, о котором она тосковала и которого ругала весь долгий месяц, прошедший с момента их расставания. На нем были простые, но дорогие черные брюки и белая рубашка с расстегнутым воротом. В дамском магазине, среди кружев и шляпок, он выглядел почти комично.

Почти.

Мэйзи стояла спиной к нему, слегка наклонив голову. От рыжих волос и голубого платья, перехваченного поясом и плотно облегавшего ее бедра, до туфелек на французском каблуке, она была воплощением женственности и изящества.

Она развернулась, и ее карие глаза загорелись. Она не стала делать ничего из того, что он ожидал от нее. Не ахнула, не нахмурилась, не бросилась к нему в объятия — а просто осталась стоять там, где была, глядя на него серьезными и немного удивленными глазами.

— Алексей!

— Привет, Мэйзи.

Глядя на знакомые прекрасные черты его лица, Мэйзи с трудом узнала того человека, чьи глаза преследовали ее в снах все эти недели. Он снова стал тем жестким, но элегантным мужчиной, который ворвался в кухню дома Куликовых и навсегда изменил ее жизнь. Правда, когда он смотрел на нее, уголки его губ трогала легкая улыбка, а взгляд его синих глаз смягчался, и в них был вопрос.

Алексей Ранаевский не задавал вопросов — он отдавал приказы. Все знали об этом, но Мэйзи понимала, что это было не совсем так. Каждый вечер в шесть часов он говорил с Костей по телефону. Она снимала трубку и слышала его низкий ласковый голос:

— Мэйзи.

И отвечала:

— Костя здесь, — боясь даже произнести имя Алексея.

Она сидела рядом, слушая тихий звук его голоса, доносившийся из телефонной трубки, и каждый раз после того, как Костя прощался с ним, испытывала искушение поговорить с ним сама — но что она могла сказать ему? «Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вернулся ко мне»? Но Алексей, если бы он хотел что-то ей сказать, позвонил бы и сказал это сам — или сел бы на самолет и прилетел к ней, чтобы поговорить с ней лично.

И вот он здесь.

— Что ты здесь делаешь? — Ее собственный голос показался ей испуганным.

— Я вернулся в дом Куликовых, чтобы проверить его безопасность.

Это были не те слова, которых Мэйзи ожидала от него, и надежда, затеплившая в ее сердце, погасла.

— Я велел поменять устройства, пока мы с тобой были в Равелло.

Он говорил об этом времени так, будто оно было отпуском. Мэйзи перестала с обожанием глядеть на Алексея и собралась с силами.

— Я не думаю, что это нужно, — ответила она как можно более спокойным тоном. — Вряд ли Косте угрожает какая-то опасность. — Но она знала, почему Алексея волновал этот вопрос: он видел в Косте себя и хотел дать ему то, чего никогда не было у него самого.

— Я не только про Костю. Я хочу, чтобы и ты, Мэйзи, была в безопасности.

— Я? Разве кто-нибудь хочет меня обидеть?

— Я не думаю, что кто-то хочет тебя обидеть. Я просто… — Алексей провел рукой по волосам и печально улыбнулся. — Я делаю то, о чем ты говорила. Тем, что я тебя защищаю, я показываю тебе, насколько сильно тебя люблю.

Мэйзи была рада, что сзади нее стол, за который она могла ухватиться, чтобы не упасть.

— Я прошу тебя простить меня и хочу, чтобы ты вернулась ко мне в Равелло вместе с Костей. Я хочу, чтобы мы были семьей.

Губы Мэйзи пересохли.

— Тебе понадобилось целых четыре недели, чтобы принять это решение?

— Тебе было тяжело без меня?

— Нет, — соврала она.

— А я даже дышать мог с трудом, — признался Алексей.

«Я тоже», — прошептало сердце Мэйзи.

— Четыре недели, Алексей!

— И посмотри, что ты со мной сделала. — Он улыбнулся ей.

Мэйзи хотела улыбнуться в ответ, но пока ей было страшновато.

— Ты слишком боялся любить меня, — рискнула она.

— Меня мало что пугает в этой жизни, но с того дня, когда мы встретились, я все время чего-то боялся, — искренне признался Алексей. — В тот день на яхте все разрушилось. Когда мы путешествовали, мне было легче не выводить тебя в свет, держать в тени. Я понимаю, что ты чувствовала себя лишней, но я так не думал. Ты была моей, но принадлежала не тому человеку, который ворочает финансовой империей, а другой, лучшей части моего «я». И я не хотел выставлять на публику наш уютный мирок, потому что он был очень ценным для меня.