Плененная тьмой

Я задумываюсь: могу ли я ей поведать о том, что случилось? Как рассказать о цветах, не упоминая обо всем остальном, что тогда происходило? Почему-то тот танец, как и все, что последовало за ним, кажется мне очень интимным. Хочется сохранить это в сердце только для нас двоих с Аидом. Может, это и было излишне романтично, но я же просто девушка. По крайней мере, была до недавних пор…

— Я не знаю, как это вышло. Просто сила, которая бушевала внутри меня, нашла выход именно в таком проявлении, — сухо отвечаю я, стараясь не дрожать от воспоминаний: руки Аида, скользящие по моим бедрам, его страстный шепот, пробирающий до мурашек, и мой танец в сплетенном ритме ударов наших с ним сердец… Ох, какое будоражащее чувство.

Голова кружится, и я закрываю глаза, чтобы унять дрожь.

— Хватит, мне кажется, прическа уже готова! — быстро говорю я, поднимаясь на трясущихся ногах. Я не спешу увидеться с Аидом, но и оставаться здесь, под допросом ведьмы, тоже нет никаких сил и желания.

— Но я же не закончила… — пытается остановить меня Геката.

— Закончила!

Отхожу к окну и устремляю взгляд в темноту. Красные вспышки терзают небо, но тишина стоит мертвая. Будто все звуки сбежали из этого мира в поисках более благодушной среды. Мы с ведьмой тоже молчим. Она понимает, что продолжать разговор нет смысла, как и наводить мне красоту.

Я выравниваю дыхание и пытаюсь перевести тему:

— Скажи, почему я не вижу тех двух демонов, что меня похитили?

Сейчас я могла бы им ответить. Они бы у меня получили по заслугам.

— Босавин и Гадриель? — с неким отвращением в голосе выплевывает Геката.

Я киваю, не глядя на девушку, и она продолжает:

— Они контролируют перемещение душ на реке Стикс. В замке их редко можно встретить, но оно и к лучшему. Два засранца, каких поискать еще… — голос ведьмы сочится ядом, и мне становится интересно, за что же она их так ненавидит.

Я поворачиваюсь и прищуриваюсь:

— Что между вами произошло?

— В каком смысле? — девушка стряхивает с рукавов невидимые пылинки — ей явно не по себе от таких вопросов.

— Ты знаешь, о чем я! Почему ты так зла на них?

Геката закатывает глаза и вздыхает:

— Ох, Перси! Другому любопытному я бы уже высушила его длинный язык, но не тебе, — она смотрит в мои глаза, и я вижу искорку веселья: — Мне кажется, мы могли бы с тобой подружиться.

— Мне тоже так кажется! — я улыбаюсь краешком губ, снимая напряжение в беседе. Пусть наше знакомство и общение нормальными не назовешь, но, в конце концов, я же была человеком, простой смертной, а она ведьмой, которая живет дольше, чем существует человечество.

Геката садится в кресло и закидывает ногу на ногу. Ей не хватает только длинного мундштука с дымящейся сигарой, чтобы изобразить важную шишку, — такое светское лицо она состроила.

— Эти два наглеца никогда не упускают возможности перехватить хорошую работу. Если где-то раздают бесплатный сыр, эти двое первыми вытягивают его, а в мышеловку попадает кто-то другой. Других таких изворотливых и гнилых существ трудно выискать даже в нашем подземном мире, не говоря о верхнем.

— Но почему Аид их держит? — удивляюсь я.

— Ах, Перси, все просто! Они как те крысы, любящие норы и гниль. Они выполняют самую грязную работу, в том числе…

— В том числе похищение меня?

Я мрачнею, вспоминая, как два мужика тянули меня по земле и грозились прибить, если я не перестану кричать. Ненависть Гекаты передается мне, и я цепляюсь пальцами за подоконник.

— Да, но ты же знаешь, Перси, Аид никого не похищал ранее. Каждый, кто попадал сюда, отдавал свой свет исключительно по своей воле. Они продавали души хозяину только ради каких-то никчемных прижизненных благ.

В моей голове возникает вопрос, от которого идут мурашки по коже. Неизвестное до этого времени чувство сжимает грудную клетку и заставляет сердце плавиться от обиды.

— Скажи, Геката… — я замираю, не зная, стоит ли спрашивать.

— Что ты хочешь знать? — торопит меня ведьма, чувствуя, как и я, что час кормления вот-вот настанет. Время бежит с неимоверной скоростью.

— Аид, он брал еще чью-то энергию? Я имею в виду, пил ли он чей-то свет? — чувствую, что краснею, но ничего не могу с собой поделать. В памяти возникают слова Гекаты о том, что мужчина может пить только энергию женщин, и наоборот. А чтобы выпить ее, нужен поцелуй. Я представляю, как Аид целует другую девушку, как она тает в его руках, и боль острым кинжалом пронзает мое сердце.

— Я бы могла ответить тебе, что да, пил, он же повелитель, у него больше привилегий, чем у нас всех, вместе взятых, но не скажу. Я просто не знаю, — взгляд ведьмы становится задумчивым.

— Значит, я первая девушка, которая живет здесь? — мое сердце делает кульбит, и мне хочется подпрыгнуть от радости. Раз ведьма не видела ни одной, то это было не так, как со мной. Но выражение лица Гекаты притормаживает мое счастье.

— Да, ты первая, но я вижу, о чем ты думаешь, Перси. И меня это немало расстраивает. Это не мое дело, но я привязалась к тебе и не могу не предупредить.

— О чем? — дрожащим голосом уточняю я, кожей чувствуя неладное.