Плененная во тьме

Черт, они оба забыли о том, что ей должно быть было больно.

Он не хотел заставлять ее просить еще раз. Лаская ее ножку, он погрузил свой язык немного глубже, пробуя и всасывая ее темно-розовые складочки в свой рот. Неосознанно, она попыталась отстраниться от его рта. Он знал, что это было не потому что ей не нравилось, а потому что одновременное ощущение полизывания и посасывания было слишком сильным, чтобы его вынести.

Его разум развлекался фантазиями о том, как она засасывает его член в свой рот, облизывая головку своим мягким язычком… и он застонал в нее от этой воображаемой картинки. Вжимаясь своим членом в кровать, он оставался сосредоточенным на ее удовольствии.

Чуть сбавив обороты, он позволил ей приспособиться, после чего, снова к ней прижался. Она ахнула и застонала, двигая своей маленькой киской вдоль его нетерпеливого языка, и на этот раз не было никакой мысли о боли. Было только удовольствие.

Пробравшись к ней своими пальцами, он еще больше раскрыл ее плоть. В ее влажных складочках, он нашел крошечный вход в ее тело. Он провел по нему языком, и она задрожала.

Лаская подушечкой пальца ее клитор, он наслаждался ее хныканьем и извиваниями. Она простонала, 'Калеб', а затем положила свои руки на его, прижимая его пальцы к своей плоти, умоляя его о чем-то, чего она еще не совсем понимала. Вцепившись в него своей рукой, она произнесла, - Это так... о, Боже. Я, кажется...

Окончание фразы осталось недосказанным, потому что он закружил пальцем вокруг ее клитора, и начал одновременно посасывать губами ее пальчики.

Почувствовав пульсацию ее киски под своими пальцами, он пожалел, что не мог видеть пика ее наслаждения, того как сокращаются ее крошечные мышцы. Но тут на кровать просочилось свидетельство ее удовольствия.

Он бы не отказался слизать и эту лужицу. Но сейчас было важно ЕЕ наслаждение, а не его желания.

Прислонившись своей щекой к ее бедру, в течение нескольких минут, он быстро и шумно переводил дыхание, точно так же, как это делала она. Ее рука медленно пробралась к нему, и он чуть не застонал, когда она провела своими пальчиками по его волосам. И, несмотря на то, что его член был настолько тверд, что им можно было заколачивать гвозди, Калеб хотел, чтобы этот момент продлился как можно дольше.

Калеб не знал ее мотивов, побудивших ее заняться с ним сексом, особенно после всего того, что открылось между ними, но он не мог отрицать, что произошедшее изменило в нем что-то совершенно безвозвратно. Он недооценил ее, и она нашла способ на него повлиять. На данный момент, он не мог заставить себя думать об этом, но совсем скоро, это может означать очень многое.

- А как же ты?

Слова были произнесены ленивым тоном, и он подозревал, что Котенок просто пыталась быть вежливой, не имея никакого намерения двинуться с места, не говоря уже о том, чтобы помочь ему закончить ЕГО дела.

Он улыбнулся.

- Не беспокойся обо мне. Я не склонен к актам самопожертвования, так что давай просто насладимся этим моментом.

Посмотрев на нее, он увидел, как она улыбнулась сама себе и стала мило засыпать.

Он поднялся с кровати, настолько тихо, насколько это было возможно, и взял простыни, которые он принес. Плед был чистым, поэтому его Калеб менять не стал, и просто накрыв им Котенка, не раздеваясь, улегся рядом с ней. В течение нескольких минут, он позволил себе просто смотреть, разглядывая ее под этими синяками.

Ему хотелось ее поцеловать. Ему хотелось снять с себя одежду и потереться своим членом о ее мягкую кожу, оказаться внутри нее.

Из этих заблудших мыслей Калеба вырвал раздражающий звуковой сигнал. Отбросив их в сторону, он встал с кровати, чтобы поднять с пола телефон.

Ему пришло сообщение:

Р: Я ВЫЛЕТАЮ. СКОРО УВИДИМСЯ.

Сначала он почувствовал смятение и гнев, от которых хотелось кричать и разбрасывать по комнате вещи, а потом... глубокую, глубокую потерю. Он подумал о трех с половиной неделях, проведенных с Ливви и о том времени, которое теперь было для них потеряно. Долг напомнил он себе.

Он смотрел на текст сообщения, и совершенно ничего при этом не чувствовал.

Переведя свой взгляд на спящую Ливви, ярость, всегда сжимающая и кипящая в его жилах, стала утихать.

Рафик, подумал он, Рафик.Все стало куда сложнее, чем он когда-либо мог себе представить.

Пока он рассматривал спящую на кровати девушку, в его голове крутилась одна единственная мысль - БУДЬ СИЛЬНЕЕ. Кому предназначались эти слова - ему самому или Котенку, он был не в состоянии понять.

Единственное, о чем он знал наверняка - это о том, что он снова хотел лечь к ней в постель и притвориться, что последних минут никогда не было.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.