Плененная Вселенная

— Огромная. Первая задача в космосе — определить свое местонахождение… Нет, изменить курс способна лишь капитан, и она пока в состоянии сделать это. Она становится все более и более безразличной, новая жизнь высасывает из нее все соки.

— Но мы должны найти способ управлять, — упрямо сказала Мара.

— Нет, лучше подумай, как заставить капитана сделать это. Позови меня, если потребуется помощь.

— Позову.

Он проводил ее взглядом. Ему отчаянно хотелось лечь, вытянуться и закрыть глаза на несколько минут, но он понимал, что поддаваться этому нельзя. Если он ляжет, то заснет надолго.

Он должен думать. Решение должно быть. Отказ капитана кажется непреодолимым только потому, что он не понимает чужой психологии. Если не удалось дать альбенаретской женщине то, что ей нужно, не касаясь ее долга и не жертвуя людьми…

Внезапно он ощутил чье-то присутствие. Это был Эстевен.

— Сэр… — прохрипел он.

Под безжалостным светом ламп его лицо было серым.

— Что тебе?

— Я… — слова, казалось, требовали от него слишком больших усилий. — Мне нужна ваша помощь, сэр. Вы… вы поможете мне, Ваша Честь?

— Конечно, если смогу. Сядь, а то упадешь.

— Нет-нет, сэр, спасибо, но… я должен… Это всего лишь небольшая просьба. Но это необходимо. Простите меня, если сможете, Адельман. Вы знаете, я… капитан…

— Ну, что ты хочешь? Говори ясней.

— Мне нужно… Может быть, у вас есть, Ваша Честь, кусочек бумаги… может, в вашей сумке…

— Бумага? Но у меня нет даже ручки! — Джайлс пристально взглянул на него. — Ты что, снова собираешься писать музыку?

— Нет, сэр, вовсе нет! Я не могу объяснить вам, но мне нужна бумага, клочок бумаги, просто посмотреть на нее… ну пожалуйста, пожалуйста! — в его голосе слышалось неподдельное страдание.

Инстинктивно Джайлс принялся рыться в карманах, однако ничего похожего на бумагу у него не было. Конечно, у него был ордер, уже обесцененный, но Эстевен не должен о нем знать. Бумага на Земле стала редкостью. Лишь в колониях она еще производилась в небольшом количестве. Неужели Эстевен коллекционер?

Джайлса осенило. Он вытащил из правого кармана брюк коробку, где хранилось удостоверение личности. Сверху лежала ассигнация, выпущенная в одной маленькой африканской стране около шести лет назад, еще до того, как стараниями Международного Банка не восторжествовала стандартная система денежного обращения. Эстевен схватил ее, но Джайлс выхватил банкноту из его трясущихся пальцев.

— Минутку, — резко сказал он. — Ты сказал, что хочешь только взглянуть на бумагу, потрогать ее…

— Почувствовать, подержать… Если бы я смог немного… — изо рта у него потекла слюна, нижняя челюсть совершала странные жевательные движения.

Джайлс понял.

— Тонка! — Джайлс рефлекторно отдернул руку с банкнотой от Эстевена. Вопль ужаса подтвердил его догадку. — Жеватель тонки! Я слышал об этом снадобье — наркотик, не так ли? Ты ешь его, и тебе все кажется нереальным. Так вот оно что!

— Ваша Честь! — Эстевен пытался добраться до банкноты, которую Джайлс спрятал за спину. Он был весь в слюнях. — Пожалуйста! Вы не представляете себе, что это такое! Мельчайший сбой в музыке ранит, мне трудно двигаться, даже… — Джайлс оттолкнул его. Все равно что толкнул ребенка. Эстевен споткнулся о койку, перелетел через нее и растянулся на полу.

— Спокойно, — сказал Джайлс, которому было противно видеть мужчину в таком состоянии. — Если я дам тебе эту банкноту, тебе ее хватит на две — три дозы, а планеты, где есть бумага, мы достигнем лишь через месяцы. Кроме того, нужен тонка, иначе ты можешь погибнуть. Когда ты начал его употреблять?

— Что за дело Адельману до этого! — Эстевен встал с пола. — Я умею играть на тридцати двух инструментах, но кто меня слушает? Вот и приходится работать массовиком, играю слабоумную музыку, которую потом слабоумные машины играют слабоумным рабочим, и так всю жизнь. Я так и проживу ее — все равно, где, на Земле или в колониях. Дайте мне кусочек бумаги. Только кусочек… у меня еще осталось немного тонки.

— Нет. — Джайлс сунул банкноту в карман. — Я не могу позволить тебе калечить себя. Я ничем не помогу тебе. Постарайся принять жизнь такой, как она есть.

Не обращая внимания на стенания Эстевена, он прошел к себе в отсек. Внутри у него все сжалось, словно огромная рука терзала его внутренности. Все, чему его учили, переворачивалось от вида Эстевена, корчившегося и рыдающего на полу. Человек не должен так унижаться, независимо от того, что ему нужно. Все, что угодно, но только не это.

В своем отсеке он начал ходить из угла в угол. Число проблем росло. Очевидно, Эстевену придется обходиться без наркотика — это, к счастью, может отучить его от снадобья. Однако за ним придется следить.

Джайлс пытался вспомнить все, что ему было известно о наркотиках, подпольно циркулирующих в среде рабочих. Тонка была лекарством, которым лечили душевнобольных, пока не были обнаружены побочные эффекты.