Плененная Вселенная

Он сел и стал есть атолли, которую принесла ему мать, подцепляя кашу из миски кусочком тортильи. Атолли, густая и сытная, восхитительно пахла медом и перцем. Спина и руки болели теперь меньше, кровь перестала сочиться из рассеченной розгой кожи. Чимал напился холодной воды из кувшина и глянул на темнеющее небо. Над утесами, окружавшими долину с запада, пламенел закат, и черные силуэты зопилотов-стервятников мелькали на фоне золотого неба. Мальчик смотрел на них, пока свет не померк и птицы не отправились на ночлег. Именно там, в западной части долины, он и пытался вскарабкаться на скалы – из-за птиц.

Появились звезды, яркие и сверкающие на темном небе. Знакомые шорохи, доносившиеся из хижины, где Квиау стелила петлатль на лежанке, прекратились, и мать окликнула Чимала:

– Время спать.

– Я немного побуду здесь, холодный воздух на пользу моей спине.

В голосе Квиау появилось беспокойство:

– Не следует спать снаружи, все всегда спят в доме.

– Ну еще немного, меня здесь никто не увидит, а потом я уйду в дом.

Квиау ничего не ответила, и Чимал, лежа на боку, продолжал смотреть на звезды, совершающие свой путь по небу. В деревне было тихо, все спали. Чимала одолела бессонница, и его мысли снова вернулись к стервятникам.

Он вспомнил все детали своего плана, одну за другой, и не нашел в них изъяна. Точнее, изъян был один-единственный: случай привел жреца к скалам, и тот увидел Чимала. В остальном план превосходен, даже закон, разрешавший влезать на скалы, был именно таким, как он его помнил. И стервятники действительно слетались в одно и то же место на скалах. Сколько Чимал себя помнил, это всегда его интересовало: он хотел узнать причину. Его беспокоило и раздражало, что она ему неизвестна. Поэтому-то в конце концов он и придумал свой план. Разве стервятники не были тотемом его клана? Он имел право знать о них все. А в деревне никто, кроме него, такими вещами не интересовался. Чимал многим задавал вопросы, но обычно не получал ответа – взрослые просто отталкивали его, если он пытался настаивать. А когда его все же удостаивали вниманием, то пожимали плечами, смеялись и говорили, что таковы уж стервятники, и тут же забывали о разговоре. Никому до них нет дела: ни детям – особенно детям! – ни взрослым, ни даже жрецам. А Чимал хотел знать.

Его интересовали и другие вещи, но он уже много лет назад перестал о них спрашивать. Он понял, что только сердит взрослых – кроме тех случаев, когда на его вопросы находились простые и всем известные ответы или когда их можно было прочесть в священных книгах жрецов. На него начинали кричать и могли даже ударить, хотя вообще детей били редко, и вскоре Чимал понял, в чем причина: они не знали ответов. Так что ему пришлось все узнавать самому – как, например, про стервятников.

Стервятники будоражили его любопытство; хотя о них многое было известно, существовало одно обстоятельство, о котором не знал никто, да никто и не задумывался. Все знают, что стервятники питаются падалью. Чимал сам видел, как они рвут останки броненосцев и мелких птиц; они устраивают гнезда в песке и там выводят своих неопрятных птенцов. Вот и все, больше о них и нечего знать. Но все-таки – почему они всегда летят к одному и тому же месту в скалах? Чимал злился на свое незнание, на односельчан, которым лень поинтересоваться этим или хотя бы выслушать его; недавние побои только усилили его злость. Он не мог спать и даже оставаться в неподвижности. Чимал встал с циновки, невидимый в темноте, сжимая и разжимая кулаки. Почти против собственной воли он бесшумно двинулся прочь от дома, мимо спящих хижин деревни Квилапа.

Пусть люди не ходят по ночам, это не табу – просто так делать не принято. Чимала это не смущало, он чувствовал полную уверенность в себе. Дойдя до полосы голой пустыни, отделяющей утесы от деревни, он остановился. Взгляд на темный барьер скал заставил его поежиться. Стоит ли рисковать идти туда ночью? Посмеет ли он сейчас сделать то, что ему помешали осуществить днем? Его ноги сами ответили на этот вопрос – они понесли его вперед. Взобраться будет легко: он еще днем приметил расщелину, идущую почти до самого карниза, на котором обычно сидели стервятники.

Москит больно укусил в ногу, когда, свернув с тропы, Чимал стал пробираться через заросли высоких кактусов. Добравшись до поля, где рос магу, Чимал почувствовал, что идти стало легче: теперь он шел между ровных рядов растений, которые вели прямо к подножию скал.

Только дойдя до утесов, Чимал признался себе, до чего же ему страшно. Он внимательно осмотрелся, но поблизости никого не было, за ним никто не следил. Ночной воздух холодил его тело – Чимала пробрала дрожь; спина и руки все еще болели. Если его увидят теперь, его ожидают куда худшие беды, чем просто побои. Он снова поежился и обхватил себя руками, чтобы согреться; ему было стыдно за собственную слабость. Быстро, прежде чем страх заставит его найти оправдание отступлению, Чимал подпрыгнул и, ухватившись за горизонтальный выступ, подтянулся на руках.