Плененные

— Моя фамилия Керкленд, мистер Донован. Я приехал к вашей дочери. Вот и все.

— Все? — Мэтью с любопытством склонил набок голову, пустил сокола в небо, протянул руку в перчатке. — Весьма рад знакомству.

— Не сомневаюсь. — Нэш, морщась, влез на спину лошади.

Верхом вышло быстрее, тем более что они с места взяли в галоп. Когда въезжали с подъемного моста во двор, из дверей выбежала высокая темноволосая женщина.

Нэш соскочил, скрипя зубами, и бросился к ней:

— Детка, ты мне на все вопросы ответишь. Зачем подстриглась?.. Проклятье… — Он замер на месте, и женщина остановилась, с любопытством на него глядя. — Простите… я вас принял за…

— Очень лестно, — кивнула Брайна, со смехом оглянувшись на мужа. — Мэтью, кого ты к нам привез?

— Парня, который рухнул в канаву и, кажется, хочет видеть Моргану.

Она шагнула ближе, взгляд обострился.

— Правда? Действительно хотите повидать нашу дочь?

— Д-да, мэм…

На губах заиграла улыбка.

— Она вас страдать заставила?

— Да… Нет. Сам виноват. Скажите, пожалуйста, где она?

Брайна мягко взяла его за руку:

— Пойдемте. Я вам голову перевяжу и отправлю к ней.

— Может, лучше… — Слова застряли в горле под пристальным взглядом огромного глаза из двери.

Дуглас бросил увеличительное стекло и вышел из тени:

— Это еще кто такой?

— Друг Морганы, — объяснила Брайна, ведя Нэша в дом.

— Ах, девочка ведет себя странно. — Дуглас сердечно хлопнул его по спине. — Это я вам говорю.

Моргана подставила лицо резкому, холодному ветру, продувавшему плотный вязаный свитер. Очищающий, целебный ветер. Еще несколько дней, и можно возвращаться, снова глядя в лицо реальности.

Она села на камень с легким вздохом. Здесь, в одиночестве, можно признаться. Надо признаться: ничто ее не исцелит. Осколки не собрать в целое. Сила и гордость позволят обеспечить достойную жизнь себе и ребенку. Только всегда будет чего-то недоставать.

Благодаря Ирландии покончено со слезами, с жалостью к себе. Необходимо было приехать, побродить по берегу, вспомнить, что все проходит, даже сильная боль.

Кроме любви.

Она поднялась, повернула обратно, глядя на разбивающиеся о скалы волны. Дома заварит чаю, может быть, погадает на картах Камиллы, послушает пространные истории Падрика. Потом расскажет всем о ребенке, что давно должна была сделать.

Родные за них встанут горой.

Жаль, что такой уверенности никогда не испытывал Нэш.

Почуяла его, еще не увидев. Может, воображение дразнит, фокусничает, наказывает за притворное бесстрашие?..

Медленно оглянулась — он шел по берегу длинными поспешными шагами. В волосах блестки брызг, на лице двухдневная щетина, голова перевязана чистым бинтом. Под его взглядом сердце выскочило из груди.

Моргана на шаг отступила, Нэш замер на месте.

Наконец он ее видит. Она смотрит на него сухими глазами, без слез. Их взгляд разрывает душу. Но в них что-то сверкает. Словно она… боится его. Было бы гораздо легче стерпеть нападки, удары, проклятия.

— Моргана…

Дрожащая рука прикрыла хранящуюся внутри тайну.

— Что с тобой? Ты поранился?

— Ничего. — Он дотронулся до бинта. — Чепуха. Машина развалилась. Твоя мать чем-то смазала. Голову, я имею в виду.

— Мама? — Взгляд обратился вдаль, к башням замка. — Ты ее видел?

— И прочих. — Нэш выдавил улыбку, забормотал, захлебываясь, не в силах остановиться: — Это что-то. Фактически я свалился в канаву буквально в паре миль от замка. Там встретил твоего отца. Меня привели на кухню, напоили чаем… Черт побери, не знал, куда ты подевалась. Следовало догадаться. Сама рассказывала, что в плохом настроении едешь в Ирландию, бродишь по берегу. Должен был сообразить. Многое надо было понять самому.

Моргана ухватилась за камень. Ноги ослабли от смертельного страха перед дальнейшим.

— Долгий путь проделал.

Она пошатнулась.

— Приехал бы раньше, да… Эй! — Он рванулся вперед, подхватил ее, невыносимо хрупкую в его руках.

Впрочем, она с силой его оттолкнула:

— Не надо.

Не обращая внимания, Нэш прижал ее к себе, зарылся лицом в волосы, впитывая запах, как воздух.

— Ради бога, обожди минуту, дай обнять тебя…

Она тряхнула головой, но предательские руки уже крепко вцепились в него, с губ сорвался не протестующий, а жадный стон. Он приник к ним, как умирающий от жажды к холодному, чистому роднику, зашептал, осыпая лицо поцелуями:

— Молчи… Не говори ни слова, пока я не скажу то, что хочу сказать.

Вспомнив все уже сказанное, она вырвалась:

— Не могу еще раз это выслушивать. Не хочу.

Он схватил ее за запястья с пламенным взглядом.

— На этот раз никаких стен, Моргана. С обеих сторон. Дай слово.

Хотела отказать, но под этим взглядом снова лишилась сил.

— Даю. Пусти, я сяду.

Он отпустил ее, решив не прикасаться, пока не распутает собственноручно спутанный клубок. Когда она села на камень, сложила на коленях руки, вздернула подбородок, вспомнил, что серьезно собрался убить ее.

— Как бы плохо ни было, ты не должна была убегать.

Глаза сверкнули, расширились.

— Я?

— Ты. Возможно, я полный болван, но нельзя из-за этого так меня мучить. Не подумала, что со мной будет после твоего исчезновения?

— Значит, я виновата.