Плененные любовью

Аманда. Ее разбудили чужие руки, грубые и жестокие. Кое-как проглотив остатки вяленого мяса, Аманда заняла свое место между двумя индейцами, и они отправились в путь. Они шли целую вечность. Наконец Аманда заметила, что Са-качгук замедлил шаги. В тот же миг невыразительное лицо краснокожего осветилось улыбкой, он обернулся к Чингу и махнул рукой на противоположный берег речки:

— Смотри!

Аманда посмотрела в ту сторону, увидела в отдалении большую индейскую деревню и по счастливым лицам своих провожатых пришла к заключению, что они почти добрались до цели. Сильная рука мягко легла ей на плечо, и она оглянулась на Чингу, который тихо промолвил:

— Мы уже почти пришли в нашу деревню. Идем, нужно искупаться и привести себя в порядок.

Они отошли немного вверх по течению речки — туда, где блестела глубокая заводь, и Аманда с удивлением увидела, как дикари совершенно спокойно раздеваются донага и ныряют в ледяную воду. При виде двух голых мужчин девушка мучительно покраснела от стыда и поспешила отвернуться. Вот же она, долгожданная возможность сбежать! Однако здравый смысл пересилил этот отчаянный порыв. Ну куда она пойдет в незнакомых местах?

Пленница села прямо на землю, спиной к речке, и, задумавшись над своей несчастной судьбой, не услышала позади мягких шагов. Вдруг она вздрогнула от неожиданности, когда глубокий голос Чингу приказал:

— Искупайся, Аманда. Я не могу явиться к матери моего друга с таким грязным подарком.

Праведный гнев снова пересилил страх и ужас, и Аманда язвительно возразила:

— Разве это так важно, умру я грязной или чистой?

Но тут же поспешила подчиниться, когда Чингу раздраженно крикнул:

— Искупайся!

Укрывшись за толстым деревом, она сняла ночную рубашку и забралась в воду. Холодная чистая вода, ласкавшая покрытое потом, измученное тело, показалась несчастной настоящим бальзамом. Девушка вошла в речку по самую шею и блаженно расслабилась: пусть вода баюкает ее, пусть смоет пыль и грязь от долгого пути, пусть развеет страх и тревогу, от которых впору сойти с ума… Она не спешила возвращаться на берег и как могла затягивала купание, потому что знала: как только оно закончится, ей придется вступить в деревню и встретить свою судьбу.

Повелительный окрик грубо прервал недолгие минуты покоя, и она заторопилась назад, так как Чингу решительно сказал:

— Аманда, мы уходим!

Пленница мигом натянула на себя ночную рубашку и вышла из-за дерева. Мокрыми были не только волосы. Мокрой стала а тонкая ткань рубашки, сразу прилипшей к телу. На лице Чингу промелькнула тень усмешки. А она буквально остолбенела, когда увидела две ярко размалеванные жуткие физиономии.

Чингу подошел поближе, не спеша осмотрел ее со всех сторон, вынул из своего мешка гребень и принялся расчесывать ее мокрые светлые волосы. Ловко управившись с этим делом, он еще раз оценивающе осмотрел свою пленницу и задумчиво, словно про себя, промолвил, не спуская глаз с ее лица:

— Прекрасно. Тебе нет нужды раскрашивать лицо. Я поведу тебя такой, какая ты есть.

Медленно, не спеша они направились к деревне, причем оба молодых абнаки непрерывно издавали воинственные крики, стараясь издали предупредить соплеменников о своем появлении. Аманда двигалась между воинами, завороженно уставившись на шумную толпу дикарей, высыпавших им навстречу. Немного в стороне от веселой толпы держалась пожилая индианка с двумя маленькими девочками — у них на лицах были написаны горе и скорбь. Чингу тут же оставил Аманду одну, подошел к немолодой женщине и взял ее за руку. Он что-то негромко ей говорил, и было видно, как отчаянно цепляется слушательница за его руку, пока не побелели костяшки пальцев, — видимо, рассказ причинял ей немалую боль. В глубоко посаженных темных глазах женщины заблестели слезы, проложившие влажные дорожки по морщинистым, обожженным солнцем щекам. Аманда напряженно следила, как Чингу все продолжает говорить с торжественным, горестным лицом. Вот он повернулся и указал на нее. По спине у Аманды побежали мурашки: на лице женщины жалость сменилась жгучей ненавистью, стоило ей обратить внимание на бледнолицую пленницу.

По лицу Чингу, от которого не укрылась эта реакция индианки, пробежала тень сожаления, и он снова заговорил тихим, настойчивым голосом. Вот промелькнуло имя Аманды, и во взгляде пожилой женщины возник вопрос.

Аманде казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди. А индианка вдруг повернулась и побрела куда-то со своими девочками, даже не глянув в ее сторону. Чингу серьезно смотрел вслед удалявшимся фигурам, затем вернулся к Аманде, Было ясно, что он больше не уверен в благополучном исходе дела. На ее отчаянный, горестный взгляд он грубо ответил:

— Нинчич слишком страдает от горя из-за гибели сына. Сейчас она не будет решать твою судьбу.

— Значит, мне придется дожидаться ее решения? Но как долго, Чингу? Пожалуйста, скажи мне! — умоляла Аманда, теряя остатки душевных сил и самообладания.