Плененный любовью

– Матильда, милорд, – сказала Этти. – Она у нас довольно тяжелая малышка.

Грегор нахмурился.

– Она что, не ходит?

Кейт и Этти переглянулись.

– Не особенно, милорд, – сухо ответила пожилая женщина. – Так больше беготни.

Словно по команде, к барахтанью Мадди прибавилось решительное «Вниз!».

Грегор посмотрел на Кейт.

– Она говорит?

Кейт пожала плечами.

– Иногда, понемногу. Мы думаем, ей месяцев шестнадцать, плюс-минус. – Кейт протянула руки запутавшейся Этти. – Давайте я ее возьму.

Но на этот раз Мадди не пожелала идти к Кейт на руки. Очевидно, она преодолела временный страх перед Грегором и сосредоточенно его разглядывала, не переставая вертеться и раз за разом говорить «нет» Кейт. Ее лицо становилось все краснее и краснее, и Кейт опасалась, что эти «нет» могут превратиться в крик. Этого следовало избежать любыми средствами.

– Вот, возьми ее, – сказала Кейт, сунув ребенка ему в руки и не оставляя шанса отказаться. – Думаю, она хочет к тебе.

Ошеломленное выражение лица Грегора было бы забавным, если бы Мадди немедленно не притихла и не начала издавать звуки, которых раньше Кейт от нее не слышала. Между хлюпаньем от все еще не прошедшей простуды капризный младенец – тот самый капризный младенец, который кричал всю неделю, – начал гулить, агукать и строить глазки словно…

Господи боже, он что влияет одинаково на всех женщин независимо от возраста? Похоже на то. Малышка кокетничала!

– Кажется, ты одержал еще одну победу, – сухо заметила Кейт.

Шок Грегора понемногу проходил, но он по-прежнему держал девочку словно заразную. Однако он улыбнулся – невероятной улыбкой, от которой Кейт тяжело втянула воздух. Эта улыбка заставляла бесчисленное число женщин падать к его ногам, включая ее.

– Видно, у малышки хороший вкус. Это уже что-то. – Грегор разглядывал ее, как поросенка на базаре. – А она симпатяга, если вам нравятся светлые волосы и большие голубые глаза.

Кейт могла поспорить, что ему нравятся, но что-то в его тоне заставило ее усомниться.

Грегор спросил Кейт, что ей известно о ребенке, и та начала рассказывать, но у Мадди, очевидно, были другие планы. Она начала брыкаться, подпрыгивать и тянуться к Грегору, чтобы тот оказался поближе.

– Мое! – произнесла она, а потом еще громче: – Мое!

– Кажется, она хочет вашу брошь, милорд, – сказала Этти. – Она любит все блестящее.

Но Мадди интересовала не большая золотая брошь с ониксом, державшая плед на плечах Грегора. Она хотела другую блестящую вещь.

Как только Грегор поднял девочку ближе, она потянулась к его лицу и положила свою, без сомнения, слюнявую ладошку на его щеку.

– Мое! Хорошенький!

От заявления ребенка все потрясенно замолчали.

Но затем Кейт и Этти посмотрели на перепуганное лицо Грегора, переглянулись и тут же захохотали. Увидев ужас Грегора, даже Пип засмеялся.

Может, все было бы не так плохо, если бы Эдди тоже не начал смеяться. Тогда им, к несчастью, стало известно, что малыш опустошает мочевой пузырь, не только если напуган или расстроен.

– Ой, нет, – прошептал Эдди, подтянув свой подол. – Мне надо сходить.

Кейт посмотрела вниз и постаралась не застонать.

– Я думаю, ты уже сходил, милый.

– Какого черта? – заорал Грегор, заметив поток жидкости направляющийся в его сторону, и отскочил назад чуть не выронив Мадди.

Кейт было достаточно взглянуть на его лицо, чтобы понять, что все шансы на хорошее впечатление безвозвратно упущены. Поняв, что терять нечего, она с ухмылкой рассмеялась.

– Джон ведь предупреждал тебя, что надо смотреть под ноги.

После того как ему едва не обмочили ноги, обед показался Грегору освежающе спокойным. Но он по-прежнему болезненно ощущал присутствие сидевшей рядом женщины.

Мало того что все его тело гудело от влечения, Кейт еще испытывала его терпение смехом, подначивая его по любому поводу.

«Это довольно хорошенькая миска, правда, Грегор?» «На Мэри такое хорошенькое платье, ты согласен, Грегор?», и потом еще «Вереск был такой хорошенький пару месяцев назад, Грегор, жаль что ты не смог вернуться тогда».

Каждый раз, как Кейт поизносила «хорошенький» с дразнящим смехом в глазах, ему хотелось швырнуть ее на «хорошенькую» скатерть и поцелуями согнать эту дерзкую улыбку с ее губ. Целовать Кейт до тех пор, пока золотые искорки в темных глазах не станут мягче и не затуманятся от страсти. Целовать, пока смех в ее горле не превратится в тихие стоны и всхлипы. Целовать, пока она не узнает, насколько нехорошеньким он может быть.

«Прекрати», – велел себе Грегор. Но на этот раз голос рассудка звучал тише. Или скорее желание, пульсировавшее в его теле, становилось все громче.

Обычно он не возражал против подтруниваний – господь свидетель, он натерпелся гораздо худшего от Максорли, – но Грегор и так был на взводе и мог сорваться в любой момент.