Плененный любовью

– Мне так хорошо, – произнесла Кейт. – Ты такой большой и мощный. Мне нравится, как ты наполняешь меня.

Грегор заслужил по меньшей мере полцарства за то, что не излился в этот момент, невинно эротические слова пронзили его молнией удовольствия от основания позвоночника до кончика естества.

Кейт немного пошевелилась, и он чуть не взвыл от усилий не двигаться. От усилий не схватить ее за бедра и двигать ее вверх и вниз, пока оба не достигнут пика.

Она была такой тугой…

– Двигайся, Кейт, – выдавил Грегор. Это был не приказ, а скорее мольба.

И она начала двигаться. Сначала медленно и нерешительно, а потом все ритмичнее, сильнее и неистовее.

Ему было так хорошо. Он чувствовал, как нарастает давление, и больше не мог сдерживаться. Он схватил Кейт за бедра, впился пальцами в ягодицы, все его тело содрогалось.

– О боже, милая, я сейчас…

Кейт перебила его глухим воплем, сильно опускаясь вниз на него. Он держал ее крепко, двигался, прижимая к себе, позволяя сильным спазмам ее избавления, довести его до предела.

Он получил наслаждение больше, чем когда-либо в жизни, высвободив семя глубоко внутри нее в горячем потоке ослепляющего удовольствия.

Когда Кейт свалилась на него, его энергии хватило только на то, чтобы положить ее рядом и прижать к себе. Грегор хотел что-нибудь сказать, но не мог придумать ничего, кроме ошеломленного и глупого «ого».

Она поставила его на колени, это точно. Но это оказалось дьявольски приятно.

Кейт подумала, что ей, вероятно, должно быть стыдно за свое распутство, но она была слишком довольная и слишком восхитительно уставшая, чтобы хотя бы попытаться. Кроме того, если быть честной с собой, ей вовсе не было стыдно. Она должна была убедиться, что Грегору нравятся ее беззастенчивость и страсть к нему.

«Оседлай меня». Жар разливался по коже при мысли, что именно это она и сделала. Кейт представить себе не могла такую степень свободы, даже необузданности. Это было невероятно. С ним внутри она чувствовала себя способной штурмовать замки и покорять королевства.

Она улыбалась у его груди, пока ее палец бездумно обводил отметины на его руке. Их отношения казались Кейт такими странными. Она и не думала, что Грегор может быть таким беззаботным и легкомысленным. Он теперь вовсе не казался далеким или недоступным. Она никогда в жизни не чувствовала себя к кому-либо ближе, чем к нему.

– И что тут забавного? – спросил Грегор.

– Ничего, – ответила Кейт, немного смущаясь своего счастья. – Я раньше никогда не видела татуировку. Что она значит? Я поняла: две скрещенные стрелы за щитом, но я думала, что эмблема Макгрегоров – львиная голова? Лев на задних лапах – это же штандарт короля. – Он, кажется, напрягся, но она была слишком занята своими исследованиями. – А что означает этот узор вокруг твоей руки? Похоже на паутину.

Грегор взял ее ладонь в свою и переложил с руки себе на грудь.

– Так много вопросов, малышка. Ты что, совсем не устала?

Кейт водрузила подбородок ему на грудь и нахмурилась.

– И почему у меня такое чувство, что ты пытаешься уйти от ответа?

В неярком свете свечи он на мгновение задержал ее взгляд. Казалось, Грегор взвешивает какое-то решение.

– Ты права, это не имеет отношения к Макгрегорам. Эту татуировку мы сделали с парой друзей довольно давно.

Грегор пытался отмахнуться, но по какой-то причине Кейт почувствовала, что это для него важно.

– Это имеет какое-то отношение к твоему положению в армии короля? – Он, кажется, удивился. – Я знаю, ты не любишь об этом говорить, но, так понимаю, ты делаешь что-то важное?

– Я лучник, Кейт.

– Да, но ручаюсь, что довольно важный. Что именно ты делаешь?

Грегор долго молчал, и Кейт уже подумала, он не собирается отвечать. Заговорил он очень осторожно:

– Иногда королю нужно устранить важную цель. Хороший стрелок для этого необходим.

Кейт нахмурилась и вдруг вытаращилась.

– Цель? Ты имеешь в виду людей?

Он посмотрел ей в глаза, словно приготовившись к ее реакции.

– Да. Я обучен убивать, Кейт. Это я и делаю.

Грегор объявил это как факт и без сожалений, но она почему-то знала, что ему не просто это признать.

– И, я полагаю, каждый раз это необходимость, хотя уверена, что от этого не легче.

Он выглядел удивленным, словно ожидал осуждения. Он пожал плечами.

– К этому привыкаешь.

Кейт подозревала, что он так и не привык. Но Грегор, несомненно, считает, что сострадание для воина – это признак слабости, хотя говорит о гуманности. Человечность – не то качество, которого надо стыдиться.

Она догадалась, как небезразличны ему эти смерти, когда поняла, для чего нужны камни. Они были его искуплением, признанием каждой жизни, забранной в погоне за амбициями Брюса.

Кейт ненадолго задумалась.

– А при чем здесь татуировка?

Он вздохнул, покачал головой и улыбнулся.

– Ты неумолима, как некоторые знакомые мне воины. Я все объясню, когда мы поженимся.

Ей было приятно это услышать.

– А когда мы поженимся?