Пленить сердце горца

Гримм схватил обе ее ладони в свои, чуть не раздавив пальцами ее нежные кости.

— Так вот, не надо, девочка. Между тобой и мной ничего нет…

— Ты откинулся назад, — возразила она. — Непохоже было, что тебе это так не нравится…

— Я принял тебя за девку из таверны! — воскликнул Гримм, нервно проведя рукой по волосам.

— О! — удрученно воскликнула Джиллиан.

Гримм опустил голову, так что его губы слегка коснулись ее уха, прилагая все усилия к тому, чтобы следующие слова были слышны в гомоне шумной харчевни.

— На тот случай, если ты не помнишь, — это Куин хочет тебя, и именно Куин, безусловно, является для тебя лучшим выбором. Найди Куина и трогай его, девочка. Оставь меня девкам из таверны, которые понимают такого мужика, как я.

Глаза Джиллиан угрожающе заблестели, она отвернулась и стала протискиваться через переполненное помещение.

Эту ночь он переживет. Все не так уж и плохо; в конце концов, бывало в его жизни и похуже, и он все пережил. Гримм заметил Джиллиан с уже того самого момента, когда та вошла в комнату. Более того, он умышленно отвернулся, когда стало очевидно, что она собирается заговорить. Только из этого ничего хорошего не вышло — как только она прикоснулась к нему, он уже не мог вырваться из этих рук, так сладострастно ласкающих его спину. Он позволил этому зайти слишком далеко, но было еще не поздно спасти ситуацию.

Сейчас он специально повернулся спиной к ней, методично подливая виски в свою кружку. Он жадно пил, обтирая губы тыльной стороной ладони, страстно желая заглушить свои совершенные ощущения берсерка. Периодически до его слуха доносился ее напряженный смех. Время от времени, когда хозяин таверны двигал бутылки на полках, в полированной бутыли он мельком замечал отражение ее золотистых волос.

Но ему совершенно безразлично, что она делает, любому глупцу это ясно. Он сам подтолкнул ее к тому, чем она сейчас занималась, так как это могло его интересовать? И не интересовало, убеждал он себя, потому что он был единственным здравомыслящим человеком среди этого племени, по-видимому, осужденного влачить жалкое существование во власти бурных, непредсказуемых эмоций, которые были ничем иным, как не получившей выхода похотью. Похотью, а не любовью, и ни то, и ни другое не имело ничего общего с Джиллиан.

Господи! Кого он пытается обмануть? Гримм закрыл глаза и покачал головой.

Жизнь — это ад, а он — Сизиф, обреченный вечно толкать в гору камень безжалостного желания, только для того, чтобы тот раздавил его, прежде чем он достигнет вершины. Гримм не выносил суетности. Он — человек, который вершит дела, и сегодня вечером он позаботится о том, чтобы Джиллиан окончательно определилась со своей помолвкой с Куином, это должно положить конец его интересу к ней.

Не мог же он желать жены своего лучшего друга, разве не так? Поэтому единственное, что требовалось, это обвенчать ее с Куином, и тогда наступит конец его мучениям. Просто невозможно было жить с этой вечной внутренней борьбой. Пока она была свободной и невенчанной, он еще мог мечтать. Но если бы она счастливо вышла замуж, ему пришлось бы оставить эти глупые мечтания. Решив, что все так и будет, Гримм украдкой взглянул через плечо — надо было посмотреть, что происходит. Только Мак и его деревянная нога за стойкой услышали глухой свист его подавленного вздоха и заметили напрягшуюся челюсть.

Джиллиан стояла посреди комнаты, запрокинув золотистую голову, вытворяя с его лучшим другом эти ослепительные женские штучки, которые, по сути, не требовали от нее ничего, кроме как быть самой собой: неотразимой. Дразнящий взгляд, стрельба жизнерадостными глазками, покусывание восхитительной нижней губки… Эта парочка явно пребывала в собственном мирке, не замечая никого вокруг. Перед его глазами стояла именно та картина, в которую он сам ее подталкивал, и это приводило его в ярость.

В его глазах мир, окружающий Джиллиан, — ибо чем был мир без Джиллиан? — полностью исчез. Через переполненную таверну до него долетел шорох ее волос и легкое дуновение воздуха, когда ее рука поднялась к лицу Куина. Затем, внезапно, единственным звуком, который он слышал, стал оглушительный шум крови в ушах, когда он увидел, как ее тонкий палец спустился по изгибу щеки Куина, задержавшись на подбородке. В животе все перетянуло тугим узлом, а сердце начало отбивать неровное стаккато гнева.

Как зачарованный, Гримм невольно поднес руку к своему лицу. Ладонь Джиллиан ласкала кожу Куина; ее пальцы обводили едва заметно прорисовывающиеся очертания бородки на его подбородке. Гримм горячо пожалел о том, что во время ребячьих забав пару раз не сломал эту идеальную челюсть.

Не обращая никакого внимания на удивленный взгляд Мака, Гримм выводил на своем лице такие же рисунки; он подражал ее прикосновению, а глаза его пожирали ее с такой жадностью, что девушка пустилась бы наутек, если бы повернулась. Но она не повернулась. Потому что была слишком занята: глядела на его лучшего друга обожающим взглядом.

За его спиной дымный воздух прорезали тихое фырканье и свист.