Пленить сердце горца

Ронин вставил ключ в замок, постоял в нерешительности, затем расправил плечи и посмотрел на высокую дубовую дверь, окованную сталью. Дверь под величественной каменной аркой возвышалась над ним. Над аркой были выдолблены слитые в одно слова «Deo non fortuna» - «Божьим промыслом, а не волей случая». Долгие годы Ронин отвергал эти слова, отказываясь приходить сюда, полагая, что Бог оставил его. Выражение «Deo non fortuna» было девизом его клана, верившего, что их особые таланты были богоданными и имели определенную цель. Затем из-за его «таланта» умерла Джолин.

Ронин тревожно вздохнул и заставил себя повернуть ключ и толкнуть дверь. Проржавевшие петли скрипом выразили свой протест долгому бездействию. В дверном проеме заплясала паутина, и его поприветствовал заплесневелый запах забытых легенд. «Добро пожаловать в Зал Предков, - зашумели легенды. - Неужели ты действительно думал, что сможешь забыть нас?».

Зал был свидетелем тысячелетней истории клана Макиллихов. Высеченный глубоко в недрах горы, он взмывал на головокружительную высоту в пятьдесят футов. Изогнутые стены переходили в царственную арку, а потолок был раскрашен графическими изображениями эпических героев клана.

Его отец привел его сюда, когда ему исполнилось шестнадцать, рассказал ему об их благородной истории и руководил Ронином во время превращения - дал руководство, которым Ронин не смог обеспечить собственного сына.

Но кто мог подумать, что Гаврэл превратится намного быстрее, чем любой из них? Ронин никак не ожидал этого. Битва с Маккейнами, последовавшая вскоре после внезапной смерти Джолин, слишком изнурила Ронина, и он слишком проникся горем, чтобы заняться сыном. Хотя берсерков было трудно убить, при тяжелом ранении требовалось время для исцеления. И Ронину понадобилось несколько месяцев, чтобы поправиться. В тот день, когда Маккейны убили Джолин, от него осталась лишь оболочка, которая не хотела исцеляться.

Погруженный в свое горе, он прозевал превращение сына и не смог познакомить Гаврэла с жизнью берсерка, обучить тайным приемам управления кровожадностью. Его не оказалось рядом, чтобы все объяснить. Он не выполнил своего долга, и его сын убежал искать новую семью и новую жизнь.

По мере того как проходящие годы старили тело Ронина, он с благодарностью приветствовал каждую ноющую кость, каждый болящий сустав и каждый новый седой волосок, потому что все это приближало его еще на день к любимой Джолин.

Но пока что он не мог уйти к Джолин - еще оставались незавершенные дела. Его сын возвращался домой, и на этот раз он его не подведет.

С большим трудом Ронин переключил внимание с глубокого чувства вины на Зал Предков. Ему еще предстояло ступить за порог, и он гордо расправил плечи. Сжав в руке ярко горящий факел, Ронин стал пробираться сквозь паутину, и его шаги, как маленькие взрывы, эхом гремели в просторной палате. Он обошел несколько предметов заплесневелой, забытой мебели и прошел вдоль стены к первому портрету, вытравленному в камне более тысячи лет назад. Древние изображения были каменными изваяниями, окрашенными поблекшей смесью трав и глины. Более недавние портреты были рисунками углем.

У женщин на портретах была одна общая поразительная черта - их лица источали невыразимое счастье. Все мужчины тоже обладали общей чертой - у всех девятисот пятидесяти восьми были глаза ледяной голубизны.

Подойдя к портрету своей жены, Ронин поднял факел и улыбнулся. Если бы какое-нибудь языческое божество предложило ему сделку, сказав: «Я заберу все беды, выпавшие тебе в жизни, верну тебе молодость и дам тебе десятки сыновей, мир и покой, но у тебя никогда не будет Джолин», - Ронин Макиллих рассмеялся бы ему в лицо. Он охотно пережил бы все, случившееся до этой трагедии, вновь, лишь бы любить Джолин, даже то мучительно короткое время, которое им даровала судьба

- Я не подведу его на этот раз, Джолин. Клянусь тебе, я позабочусь о том, чтобы снова обезопасить и наполнить надеждами замок Мальдебанн. И тогда мы вместе будем с улыбкой взирать на наш дом.

После долгой паузы он страстно прошептал:

- Я скучаю по тебе, женщина.

Удивленный Гиллес вошел в коридор, ведущий к Залу Предков, и остановился, в изумлении уставившись на открытую дверь. Пробежав по коридору, он ворвался в долго стоявший запертым зал, едва подавляя в себе вопли восторга при виде Ронина, больше не горбившегося, но гордо выпрямившегося под портретами своей жены и сына. Ронин не обернулся, но Гиллес и не ожидал этого: Ронин всегда знал, кто находится в непосредственной близости от него.

- Вели служанкам прибраться здесь, Гиллес, - распорядился Ронин, не отводя глаз от портрета своей улыбающейся жены. - Оставь зал открытым, пусть проветрится. И я хочу, чтобы вычистили весь замок так, как не чистили его с тех пор, когда была жива моя Джолин. Я хочу, чтобы все сверкало.

И Ронин широко развел руками.

- Зажгите факелы, и отныне пусть они постоянно, днем и ночью, горят здесь, как это было много лет назад. Мой сын возвращается домой, - гордо закончил он.