Пленка

Утро было темнее обычного – дождь шел с ночи. Кутаясь в платок от бьющих по лицу косых жестких капель, Вера перебежала дорогу, чтобы скрыться на набережной от изводящего гула, в котором слились шум дождя и машин. В переулке, ведущем к берегу, пришлось замедлить шаг: асфальта здесь не было, и ноги разъезжались по размытой земле. У покосившихся старых заборов переплеталась жухлая трава. Вера перешла на этот безопасный островок и впервые, как вышла из дома, распрямилась и подняла голову.

Но когда забор кончился, резко замедлила едва разошедшийся шаг. Как утром, стараясь не смотреть на мужа, она и сейчас поспешно отвернулась, только мельком взглянув на дом. Потуже перевязала платок, чтобы чувствовать, как плотная ткань прижимает уши. Пошла быстрее, затараторила взволнованно и громко, то жалуясь на погоду, то боясь опоздать.

Но дом на пустыре все равно перекричал. Чувствуя непонятное нарастающее раздражение, Вера остановилась напротив узкого черного окошка. Через него дом и звал, а сейчас, заметив ее внимание, лишь жалобно скулил.

– Чего тебе от меня надо? – прошептала Вера, оглядываясь по сторонам. Переулок был пуст, набережная тоже – ни бегунов, ни собачников. По главной улице медленно проехал автобус, забрал людей с остановки и скрылся из виду. Все еще воровато оглядываясь, девушка зашла на участок.

От дома пахло гнилым деревом, а когда она заглянула в выбитую форточку, темнота, которую она там увидела, тут же отозвалась сырым затхлым духом. Мельком глянув по сторонам, Вера обошла дом, чтобы быть невидимой с дороги. Оба окна на боковой стороне были целы. Стекла изнутри покрылись таким слоем пыли, что казалось будто они заросли ею как мхом.

Маленький островок этого серого нароста трепал какой-то внутренний сквозняк, и засмотревшись на это нервное, едва заметное движение, Вера почувствовала, что должна увидеть все, что происходит внутри дома.

Не сходя с разбитой бетонной тропинки, которая начиналась прямо под растрескавшимся фундаментом, она повернула за следующий угол и наткнулась на вход. Обитая ободранным дермантином дверь была открыта.

***

Вера вернулась домой к тому времени, когда должна была закончиться служба. Как ни странно, Виктора дома не было. Хотя портфель и пальто висели в прихожей. Не разуваясь, девушка прошла по квартире, убедилась, что мужа действительно нет. Из всего его присутствия (помимо запаха, удушающего запаха) нашла только записку на кухне: «Уехал к родителям. Буду вечером».

Затем она прошла еще раз. Медленнее. Осторожнее. Осматривая каждый угол, одергивая тяжелые ночные шторы, даже заглянула за угловой стеллаж с книгами. Никого.

Вздохнула, то ли облегченно, то ли разочарованно. Развязала туго закрученный вокруг шеи платок, в котором утром должна была низко клонить голову после каждого «Господи, помилуй». Усмехнулась. Сегодняшняя служба понравилась ей больше. Хоть она и замерзла.

Все так же, не разуваясь, Вера прошла на кухню. Поставила чайник. Сбросила пальто на спинку стула и села, опустив голову на руки. Тепло квартиры разморило. После холодного, отдающего сыростью воздуха, которым она надышалась в доме, это тепло казалось грязной стоячей водой.

Перекатывая отяжелевшую голову на ладонях, Вера, не мигая, смотрела в пустоту. Где-то на дне этой пустоты был кухонный стол, плотно задвинутый стул напротив, стул сбоку с переброшенным через спинку пальто, стены, оклеенные розовато-бежевыми обоями в маленький красный цветочек. Всякий раз глядя на эти обои, Вера невероятным усилием воли заставляла себя не видеть то, что видела с режущей глаза очевидностью. Эта светлая расцветка с красными точками-цветочками напоминала ей угреватую спину мужа.

Весь дом был из него. И весь дом был он.

Чайник закипал, постепенно нарастал свист, становился все выше и пронзительнее. Облаком валил пар из направленного в стену носика. Женщина нехотя поднялась с места, подошла к плите и оказалась вровень с темнеющим влажным пятном на обоях. Оно обретало форму, так похожую на то, что она искала по углам, вернувшись домой. Но в том доме, на стенах, черных от неподвижной темноты, оно было живым и светлым, будто отображенном в негативе. Оно двигалось, ходило кругом, переходило в соседнюю комнату и снова возвращалось. Там оно было свободным. Как и Вера. А здесь они могли только стоять друг напротив друга в горячем, влажном воздухе и слушать свист, уже больше напоминающий визг.

И вдруг Вера представила, что так бы и визжал Виктор, будь эта стена его угреватой спиной, в которую валит горячий пар. И послушав этот визг еще пару секунд, она, наконец, выключила чайник.

Вода выкипела почти полностью. Шипела на самом дне пузатого, раскаленного чайника, когда Вера сливала ее в бокал, который тут же осушила в два больших болезненных глотка и вышла из кухни. Ей предстояло много работы.