Пленник дуба

— И все же ему следовало предупредить тебя, — сказал Ланселет.

Гвенвифар отстраненно подумала: кажется, он впервые решился порицать Артура, хоть и мимолетно. Ланселет поднес ее руку к губам и нежно поцеловал, а потом, когда Артур и Гвидион подошли к ним, отпустил. Слуги начали разносить блюда с горячим мясом и подносы с фруктами и свежевыпеченным хлебом и расставлять на столе сладости. Гвенвифар позволила слуге положить ей немного мяса и фруктов, но почти не прикоснулась к еде. Она заметила, что им с Ланселетом поставили одну тарелку на двоих — как частенько делала она сама во время прошлых пиров в день Пятидесятницы, — и улыбнулась. А Ниниана, сидевшая рядом с Артуром, ела из одной тарелки с ним. Раз король даже назвал ее дочкой, и это придало мыслям Гвенвифар иное направление: может, он смотрит на Ниниану как на будущую жену своего сына? К ее удивлению, та же самая мысль явно посетила и Ланселета.

— Уж не станет ли следующим празднеством свадьба? Я бы все-таки сказал, что они приходятся друг другу слишком близкой родней…

— А разве на Авалоне с этим считаются? — спросила Гвенвифар — более резко, чем намеревалась. Застарелая боль по-прежнему давала о себе знать.

Ланселет пожал плечами.

— Не знаю. Еще мальчишкой на Авалоне я слыхал об одной далекой южной стране; тамошние владыки всегда заключали браки с братьями и сестрами, чтоб не смешивать королевскую кровь с кровью простонародья, и их династия просуществовала тысячу лет.

— Язычники! — негодующе отозвалась Гвенвифар. — Они не знали Господа и не ведали, как тяжко они грешат…

Но непохоже было, чтоб Гвидион как-либо пострадал из-за греха, совершенного его отцом и матерью; так почему бы ему, внуку — нет, правнуку Талиесина — не жениться на дочери Талиесина?

« Бог покарает Камелот за этот грех, — внезапно подумала королева. — За прегрешение Артура — и мое… и Ланселета…»

Она услышала, как Артур сказал Гвидиону:

— Однажды ты сказал при мне, что Галахад не доживет до того, чтоб взойти на престол.

— И ты помнишь, мой отец и лорд, — спокойно отозвался Гвидион, — что я дал тебе клятву: я не стану причиной гибели Галахада. И действительно, он с честью умер ради креста, который так глубоко чтил. Так оно все и случилось.

— Что же еще ты предвидел, сын мой?

— Не спрашивай, лорд Артур. Когда боги скрывают от человека, что ему написано на роду, они делают это из жалости. Даже если бы мне и было что-то ведомо — а я говорю, что это не так, — я не стал бы тебе ничего рассказывать.

« Быть может, — подумала Гвенвифар, и ее пробрала внезапная дрожь, — Бог уже достаточно покарал нас за наши прегрешения, послав нам Мордреда…» Но затем она взглянула на молодого рыцаря, и ее охватило смятение.» Как я могу так думать о человеке, что воистину стал сыном для Артура? Не его вина в том, что он появился на свет подобным образом!»

— Не следовало Артуру поступать так, едва лишь схоронив Галахада! — снова сказала королева Ланселету.

— Не нужно так говорить, моя леди. Артур помнит о долге, возложенном на короля. Неужто ты думаешь, будто это важно для Галахада — кто воссядет на троне, которого он никогда не желал? Я поступил бы куда лучше, Гвенвифар, если б отдал своего сына в священники.

Королева взглянула на Ланселета; он сидел, погрузившись в раздумья, словно бы отделенный от нее тысячами миль. Ланселет ушел в себя — туда, куда она никогда не могла за ним последовать. И Гвенвифар, неловко пытаясь достучаться до него, спросила:

— Так значит, ты не нашел Грааль?

Она видела, как Ланселет медленно возвращается из неведомой дали.

— Нашел… и подошел настолько близко, что грешному человеку не дано этого пережить. Но меня пощадили, дабы я вернулся ко двору и поведал всем: Грааль навеки ушел из этого мира.

Он снова умолк, потом сказал откуда-то издалека:

— Я последовал бы за ним и в мир иной, но мне не позволено было выбирать.

« Так значит, он не хотел вернуться в Камелот ради меня?» — подумала Гвенвифар. И вдруг она осознала то, чего никогда раньше не понимала, — осознала, насколько же сильно Ланселет похож на Артура; осознала, что никогда не станет ни для одного из них чем-то большим, чем забава, мимолетное развлечение между войной и приключением; осознала, что для того мира, в котором протекает подлинная жизнь мужчины, любовь не имеет никакого значения. Всю свою жизнь Ланселет воевал бок о бок с Артуром, а когда войны прекратились, ринулся, очертя голову, вслед за великой Тайной. И теперь Грааль встал между ними, как прежде стоял Артур и честь Ланселета:

И вот теперь даже Ланселет обратился к Господу и, несомненно, думает лишь о том, что она вводит его в смертный грех. Боль была нестерпимой. Ведь в целом свете у нее не было ничего дороже этой любви! И Гвенвифар, не выдержав, взяла Ланселета за руку.

— Я так тосковала по тебе, — прошептала она, и сама поразилась, услышав, какая жажда звучит в ее голосе.» Он подумает, что я не лучше Моргаузы — сама вешаюсь ему на шею…»

Ланселет удержал ее руку и мягко произнес:

— И я по тебе скучал, моя Гвен.

А потом, слово почувствовав голод, терзающий сердце Гвенвифар, он тихо сказал: