Пленник ее сердца

Полине ничего не оставалось, кроме как сказать ему правду. Гриффин слушал ее с каменным лицом. Конечно, еще раз пережить минуты унижения, но если она отказывается от его помощи, то должна по крайней мере объяснить почему.

– Теперь вы понимаете… Куда угодно, но только не в эту лавку.

Он ничего не сказал ей в ответ, а когда лакей открыл дверь, крепко взял за руку и чуть ли не силой затащил внутрь.

Хозяин торопливо вышел из-за прилавка и угодливо поклонился.

– Добро пожаловать, ваша светлость. Какая честь!

Грифф снял шляпу и положил на прилавок.

– Что привело вас сюда прямо с утра, ваша светлость?

– Позвольте представить подругу моей матери мисс Симмз. Она ищет книги для пополнения личной библиотеки. Насколько мне известно, вы с ней уже встречались на этой неделе.

У несчастного забегали глаза, язык перестал слушаться.

– Э… боюсь, не припомню, ваша светлость. Простите великодушно.

– Понимаю. У вас отбою нет от посетителей.

– Да, именно так: столько народу заходит, что всех не запомнишь.

Вот гад! Полина видела, что он ее узнал.

У нее язык чесался высказать лавочнику все, что о нем думает: сейчас, когда рядом был Грифф, у нее хватило бы смелости постоять за себя, но Грифф чуть заметно надавил ладонью ей на поясницу, давая понять, чтобы не вмешивалась.

– Так вы говорите, что не помните мисс Симмз?

– Боюсь, что нет, ваша светлость.

– Так позвольте освежить вашу память, – сделав акцент на слове «освежить», произнес Грифф, не повышая голоса, с безупречной артикуляцией, но при этом только глухой не почувствовал бы в его голосе угрозы.

Ничего более приятного для слуха, более возбуждающего Полина в жизни не слышала.

– Вы с ней говорили, Снайдлинг, – между тем ровным тоном продолжал Грифф, – об апельсинах, о царице Савской и о поганой метле.

Физиономия лавочника сделалась пунцово-красной, его заметно трясло, и, заикаясь, он пробормотал:

– Ваша светлость, примите мои самые искренние извинения: мне и в голову не могло прийти, что юная леди…

– Вы не передо мной должны извиняться, – оборвал его Гриффин.

– О да, разумеется, ваша светлость. – Лавочник развернулся лицом к Полине, но глаза на нее поднять боялся.

– Мисс Симмз, примите мои глубочайшие извинения: и в мыслях не держал ничего дурного. Я очень сожалею, что вы приняли мои слова близко к сердцу.

– Ну, что скажете? – обратился к ней герцог. – Вы принимаете его извинения, мисс Симмз?

Полина хмуро посмотрела на лавочника: в его извинениях не было ни одного искреннего слова. Сказать «сожалею» не то же самое, что извиниться за нанесенную обиду. Да он нисколько и не сожалел о сказанном, и, не будь с ней герцога, она бы непременно так ему и сказала, если бы у нее, конечно, хватило на это смелости.

Но она здесь с Гриффом, и он привез ее сюда, потому что хотел порадовать, разве не так? Потому что взял на себя роль доброго волшебника в сказке для практичной девушки по имени Полина.

– Пожалуй, да, – как можно спокойнее ответила Полина, свыкнувшись с отведенной ей ролью.

– Прекрасно, – потирая руки, кивнул герцог. – В таком случае составим список заказа. Возьмите бумагу, Снайдлинг.

Лавочник, вздохнув с облегчением и вернувшись за прилавок, открыл на чистой странице толстую тетрадь в кожаном переплете и обмакнул перо в чернила.

Грифф начал диктовать, уверенным тоном перечисляя авторов и названия книг.

– Мы начнем, пожалуй, с миссис Радклиф и миссис Уолстоункрафт. И еще всех современных поэтов. Байрона и ему подобных тоже занесите в список. «Монах», «Молль Флендерс», «Том Джонс». Хороший перевод «Житейские премудрости для молодых особ», «Фанни Хилл»… Этой, пожалуй, два экземпляра.

Снайдлинг перестал записывать и, подняв глаза на герцога, осторожно спросил:

– Я ослышался, или вы действительно сказали, что эти книги предназначены для библиотеки юной леди?

– Да.

– Ваша светлость, могу я предложить…

– Нет, – резко перебил его Грифф, – не можете! Не в ваших полномочиях что-то предлагать. Вы будете продолжать записывать то, что я говорю.

У Полины пересохло во рту. Если бы он заставил лавочника корчиться от боли, вонзив кинжал в его рыхлое тело, она и то не испытала бы большего удовлетворения. Грифф выглядел в ее глазах настоящим героем.

Между тем герцог продолжал диктовать названия книг, о которых Полина никогда даже не слышала, а когда весь лист с обеих сторон оказался исписан, сказал:

– Ну что же, для начала этого хватит. Теперь насчет переплета.

Грифф обернулся к Полине и жестом подозвал посмотреть на образцы кожи. Она подошла к нему, и сердце ее заколотилось. Прошлой ночью она млела под его ласками, но те восторги бледнели перед ощущениями, которые она испытывала сейчас. Ее словно пробила молния, а он, словно не замечая, что с ней происходит, продолжал говорить ровным, будничным тоном:

– Я бы посоветовал вам остановиться на сафьяне. Лучше его ничего не придумано. Золотое тиснение для заголовков и корешков. Какой ваш любимый цвет?

– Любимый цвет? – Она с трудом понимала, о чем он говорит, утонув в его глазах. – Я… мне нравится коричневый.

– Коричневый? – Он брезгливо поморщился. – Слишком заурядно.