Пленник ее сердца

– Ну давай же, давай! Ради всего святого, Полина…

Услышав свое имя на его устах, впервые, она… улетела. Она знала, что все эти героические усилия были ради нее, ради нее одной.

И тогда ее подхватила высокая волна. Никогда не испытывала она столь сильного, столь острого наслаждения. И эта волна продолжала удерживать ее наверху, подбрасывая все выше и выше. Это было восхитительно.

Он перекатился на пятки и приподнял ее за талию.

– Грифф…

– Я помню. – Лицо его исказилось, из горла вырвался стон, и он рывком вышел из нее, извергнув семя на простыню и валявшиеся там же ее нижние юбки.

Потом он словно замертво свалился на кровать возле нее. Весь в испарине, он тяжело дышал. Они оба лежали без сил, молча уставившись вверх, на балдахин, и никак не могли восстановить дыхание.

Чем дольше они так лежали: рядом, но не в обнимку, тем тревожнее становилось у нее на душе.

Она ведь знала, что это счастье всего лишь на неделю, но не была готова, что все закончится прямо сейчас.

Когда он с тихим стоном наконец обнял ее, привлек к себе и нежно поцеловал в макушку, Полина облегченно вздохнула.

Она пристроила голову у него на груди и тихо заплакала. Он не пытался ее успокоить, не пытался остановить этот беспричинный и бессмысленный поток слез, а просто держал ее в объятиях, давая выплакаться, словно понимал, что не он причина этих слез, а те, что были до него, и точно знал, что может все исправить.

– У меня был только один мужчина до вас, – сказала она спустя какое-то время, доверчиво прижимаясь к нему. – Это Эррол Брайт, старший сын лавочника. Он уверял, что любит меня, да и вообще много чего говорил и обещал, да только ничего не выполнил. – Она смущенно прикусила губу. – Я говорю это потому, что не хочу, чтобы вы думали, будто теперь я имею право ожидать чего-то большего. Мне не нужны никакие обещания, но я надеюсь, вы понимаете, что я не занимаюсь этим со всеми подряд. Даже если этот раз, с вами, будет единственным, я не забуду его до конца своих дней.

Голова ее у него на груди поднималась и опускалась в такт его медленному глубокому дыханию, он легонько пожал ее руку.

– Полина? Пожалуйста, поверь, я сейчас искренен, как никогда: я счастлив.

Только сейчас Полина поняла, что ждала его слов затаив дыхание. Теперь у нее отлегло от сердца. Она не знала, что именно надеялась услышать, но то, что он сказал, превзошло все ее ожидания. Отчего-то ей казалось, что он никогда никому не говорил этих слов, по крайней мере в постели.

Она повернулась в его объятиях и провела рукой по груди с гордостью женщины, которая может по праву назвать этого мужчину своим. Ей было приятно сознавать, что теперь она вольна дотрагиваться до него сколько пожелает и где пожелает.

Пальцы ее нащупали красный рубец на предплечье.

– Вам больно?

– Нет… Здесь.

Гриффин был с ней честен, предельно честен, и Полина испытывала гордость, оттого что заслужила его доверие.

– А где, здесь? – Она прикоснулась к его виску там, где оставила след вчера.

– Нет.

– Тогда где-то еще. – Полина накрыла рукой то место на его груди, под которым билось сердце. – Где-то там, глубоко. Там болит.

Он кивнул.

– Болит. Еще как.

Как ни сильно было в ней любопытство, она подавила желание вытащить из него правду, воспользовавшись удачным моментом. Не все сразу. Возможно, со временем он сам пожелает ей рассказать.

– А если я поцелую, пройдет? – лукаво улыбнулась Полина.

– Я так не думаю, – произнес он задумчиво, смахнув с ее лба прилипший локон. И взгляд его изменился: боль ушла, уступив место озорному блеску. – Но меня можно убедить лежать очень смирно, пока ты не выбьешься из сил, пытаясь излечить меня поцелуями.

Глава 19

Через час они довели друг друга до изнеможения.

Грифф гладил Полину по волосам, а она прикасалась губами к его груди, плечам, животу, стараясь быть очень нежной, и если ей и не удалось излечить поцелуями глубоко засевшую в сердце рану, то кое в чем она все же преуспела, прогнав из его головы все мысли. А это уже достижение.

Все спокойствие Гриффина улетучилось, когда она скользнула языком от пупка вниз: он едва не зарычал.

– Я снова тебя хочу. Оседлай меня, возьми его в руку и направь в себя.

Если Полину и смутило это довольно смелое требование, то она этого не показала. Единственным свидетельством ее смущения стал густой румянец, заливший лицо, шею и грудь.

Приподнявшись, она направила его член в себя и осторожно опустилась на него, давая возможность проникнуть как можно глубже.

Ее внутренние мышцы обхватывали его плотно, как идеально подходящая по размеру перчатка.

Полина училась на ходу. Опираясь ладонями ему в грудь, прижимая его к матрасу, она ритмично сжимала и разжимала бедра, поднимаясь и опускаясь до самого конца. При этом ее маленькие тугие грудки упоительно подпрыгивали, покачиваясь из стороны в сторону. Едва ли он видел в жизни что-то эротичнее.

– Полина…

Ответом ему был сладострастный стон, потом глаза ее, затуманенные, с отяжелевшими веками открылись.

– Когда ты в последний раз занималась любовью?

Она прикусила губу, плохо соображая.

– Двадцать минут назад?