Пленник ее сердца

– Нет-нет, – возразил Гриффин. – Смейтесь на здоровье, прошу вас. Право же, это так смешно. Подавальщица из трактира, которой дает уроки сама герцогиня! Вы можете себе такое представить? Но главной изюминкой были занятия по исправлению дикции. Матушка что есть сил билась над звуком «х».

– Правда? – Леди Хауфнот скептически вскинула бровь. – Не думаю, что ее протеже особенно продвинулась в обучении.

– О, напротив. Прогресс весьма заметный. Покажите им, мисс Симмз.

Полина плотоядно улыбнулась и протараторила.

– Хавронья, хайло, халда, хамка!

Затем, гордо оглядев присутствующих и повернувшись к Гриффину, она как ни в чем не бывало поинтересовалась:

– Как вам?

– Превосходно! – просияв, резюмировал тот.

– Не желаете записать?

– Конечно. – Грифф быстро записал иллюстрирующие прогресс мисс Симмз примеры в бальную книжку леди Хауфнот, продолжая тем временем говорить: – Но вы еще не знаете самого смешного. Видите ли, я думал разыграть свою мать, а заодно с ней и весь Лондон, но случилось так, что сам оказался жертвой собственного чувства юмора.

Матрона насупилась:

– Потому что растеряли остатки фамильной чести и репутации?

– Нет. Потому что безнадежно влюбился в эту подавальщицу из трактира и сейчас не могу представить своего счастья без нее. – Грифф оторвал глаза от книжки и пожал плечами. – Упс!

Все три дамы Хауфнот буквально остолбенели и в ужасе уставились на него. Жаль, что нельзя запечатлеть этот момент на бумаге: было бы чем поднять себе настроение унылым дождливым днем, подумала Полина.

Гриффин подточил грифель ногтем большого пальца и, по слогам проговаривая каждое слово, дописал:

– Безнадежно… влюбился.

– Не забудьте про «упс!», – напомнила Полина, заглядывая ему через плечо. – В этом весь смак.

– Да. Согласен. – Гриффин поднял глаза, и их взгляды встретились. – Вы правы.

Они стояли и смотрели в глаза друг другу, забыв обо всем и обо всех.

Это был лучший момент за всю неделю: герцог показал себя во всей красе – само совершенство, насмешливый, остроумный, чудесный мужчина.

– Не вальс ли заиграли? – вдруг воскликнул, не обращая ни на кого внимания, Грифф, после чего вернул испещренную записями бальную книжку хозяйке и с притворным сожалением заметил: – Какая досада, но здесь больше не осталось места, леди Хауфнот! Пожалуй, мы с мисс Симмз потанцуем, раз все равно негде писать.

Гриффин вывел Полину на середину зала и, обхватив одной рукой за талию, а в другой зажав ее ладонь, закружил в танце.

Почти сразу же прочие пары стали куда-то исчезать: сначала по одной, потом по две… по три – и чем меньше танцующих оставалось вокруг них, тем увереннее себя чувствовала Полина. А потом случилось чудо: ее охватил восторг! Что с того, что все эти люди считали для себя зазорным находиться рядом с ней? Зато оркестр играл для них одних и этот роскошный, богато убранный зал в королевской резиденции словно тоже принадлежал им одним.

– Полагаю, теперь вы довольны мной – ведь свои обязательства по договору я выполнила, – заметила Полина. – Я не стану королевой бала ни сегодня, ни когда бы то ни было. И общество меня никогда не примет.

– Вы правы.

Полина подумала, что после этих слов их танец закончится, как закончится вообще все, но Грифф как ни в чем не бывало все кружил и кружил ее по залу.

– Думаю, достаточно, – попыталась Полина прояснить ситуацию. – Я провалилась с треском, и в этом никто уже не усомнится.

– О да. Вы настоящая катастрофа. Гигантского масштаба. Сокрушительная и прекрасная. Стихийное бедствие. – Он чуть отстранился, любуясь ею. – И даже не представляете, как я горжусь вами.

Слова его были подобны нежному теплому объятию. Они оба понимали, что ей никогда бы не удалось убедительно притвориться девушкой из высшего общества: таких, как Хауфнот, непросто ввести в заблуждение, – но он и не пытался представить ее таковой. Гриффин предельно открыто бросил вызов всем, перечеркнув тем самым всякую надежду на то, что высший свет когда-либо примет ее в свои ряды.

Но это был и триумф Полины: наконец-то она могла считать себя победительницей. Служанка, покорившая пусть и не высший свет, но одного из его самых строптивых, самых непокорных представителей, заслуживала этого звания.

Пусть всего на один вечер.

Гриффин окинул ее восхищенным взглядом.

– Вы вся светитесь. Как в тот, первый день.

Полина рассмеялась:

– Ну уж сравнили. Ничего похожего!

– Нет, как тогда. Вы сверкали.

– То был сахар.

– Вы меня не убедили. Я думаю, это были вы – вы сами. – Голос его понизился до ласкового шепота. – Это всегда были вы.

Комок встал в горле Полины, и она с трудом его проглотила.

Краем глаза она заметила в углу нескольких гвардейцев принца-регента, сжимавших эфесы сабель. Если они с Гриффином не покинут танцевальную площадку в ближайшие минуты, неприятностей не избежать. И тогда этот вечер действительно запомнится всем надолго.

– У нас пара минут, не больше.