Пленник волчьей стаи

...Атувье, почти босой, в изодранной кухлянке, шагал рядом с Вожаком и волчицей, когда ветер донес до него запах оленей. Да, теперь он улавливал многие запахи, которые раньше пролетали мимо его носа: два месяца жизни в волчьей стае, без огня, сильно обострили его чутье. Уже много дней пленник стаи ел только сырое мясо, пил горячую кровь — и нос его теперь улавливал даже слабые запахи кедрача, спрятанного под снегами. Вот и оленей почуял.

Вожак первым задрал морду к луне и заголосил. Где-то вдалеке раздался ответный вой молодого волка, потом другого.

Атувье догадался, что волки почуяли не только оленей, но и пастухов. Они плакали, жалуясь ночному небу, луне и звездам, что им опять придется тяжело на охоте, потому что сильнее Человека нет никого на земле. Волки пели песню смерти — встреча с Человеком всегда опасна, и кто знает: может, эта ночь будет последней их ночью.,, Не петь ее они не могли так повелевал инстинкт предков.

Что-то затвердело в груди Атувье. Пленник стаи закрыл глаза, разум его словно окутал туман… и он вдруг тоже завыл. Впервые за все время скитаний с волками. Атувье выл, и голос его становился все звонче, поднимаясь все выше — к самой луне. Где-то внутри головы, глубокоглубоко, будто на дне глубокого озера Тылга, билась ключиком неотвязная мысль: «Я тоже волк... я волк... я волк...».

Вожак не верил своим ушам: Человек, пленник стаи, тоже пел песню смерти! Он пел на непонятном для волка языке, но смысл песни все же был ясен. Вожак подошел к Атувье. Да, Человек тоже пел песню смерти!

Притихли в изумлении и остальные волки.

А Человек все выл и выл. И тогда волки, собравшись вместе, стали ему подвывать...

Едва солнце приподняло полог ночи, как пастухи, прихватив ружья, отправились к двугорбой сопке — к тому месту, откуда был слышен вой волков. Они без труда обнаружили следы стаи. Вдруг Хипу, шедший в стороне от других, издал удивленный возглас:

- Э-э, здесь был человек... Эй, идите ко мне!

Пастухи поспешили к нему, и глаза у них стали круглыми от удивления: среди отпечатков волчьих лап отчетливо выделялся след человека, шедшего на лапках-снегоступах, было видно, что лапки совсем плохими стали, истерлись, и местами даже встречался отпечаток почти босой ноги. Суеверный страх сковал души пастухов. Да, это был след человека! Они ощупывали ямки руками, не веря своим глазам. Но нет, это был не сон. Пастухи, с опаской поглядывая назад, вернулись на стоянку.

Весть о том, что среди волчьих следов они увидели отпечаток ноги человека, повергла в ужас женщин и детей. Все смотрели на задумавшегося Киртагина, который подошел к костру, раскурил трубку и сел на опрокинутые нарты. Что он скажет? Что теперь делать? Останутся они здесь или придется сворачивать чум и перекочевывать на новое место?

- Я говорю: останемся на месте, — сказал наконец Киртагин. И его слова, произнесенные тихо, хорошо услышал каждый; зимой в тундре голос человека слышен далеко, ибо для звука нет препятствий в ее просторах. — Стая не причинит нашему стаду большого зла, — продолжал Киртагин. — Скоро у волков начнется гон, и стая распадется.

Пастухи согласно закивали головами.

- Мы будем пасти оленей, словно ничего не знаем о Стае. Я говорю: никто не поднимет ружье на волка, даже если волк будет рядом.

- А если волк бросится на меня? - спросил отца Хипу. — Или тот, босоногий?

- Он не бросится, — проскрипел, словно мертвая лиственница на ветру, самый старый из пастухов — Омрелькот. Последнюю зиму он уже не ходил за стадом, просиживая все время у костра: осенью у него распухли ноги. — Он не бросится. Я знаю. Так было. Стая и ее человек-волк хотят спокойно дожить до тепла. Мудрый Омрелькот оказался прав.

Стая и ее собрат-пленник честно соблюдали немой договор с пастухами, убивая через ночь по одному слабому оленю. А то и реже: Вожак время от времени уводил стаю и Человека в другое урочище. Совсем недалеко — полдня ходьбы на лыжах. Уводил, чтобы пастухи не обнаружили «логово» Атувье — крохотную неглубокую пещерку в складке островерхой сопки, где он спал или отдыхал после охоты. Да, волки стали охранять Человека совсем не как пленника. Они одновременно и охраняли и оберегали его, ибо он стал равным среди них. Даже больше: ее главным бойцом-добытчиком. Теперь Человек понимал язык волков, и они понимали его. Немногие из людей знают, что волки, как и собаки, быстро учатся понимать их язык, взгляды и жесты.

Все чаще и чаще в последнее время прежде чем сказать: «Я кончил!» — Вожак внимательно вглядывался в лицо Человека. И было уже не раз, когда Человек не соглашался с решением Вожака. Постепенно Вожак, а с ним и стая поступали так, как того хотел Человек. В стае теперь стало как бы два вожака: вожак-волк и вожак-Человек.

И вскоре всем стало понятно, кто из двух вожаков первый.