Пленник замка Зенды

Через четырнадцать лет, в посвящении, из которого мы взяли эпиграф, Честертон писал, что в девяностых годах «люди гордились подлостью», «…стыдились совести», «…развратничали без радости, трусили без стыда». Нетрудно представить, какой подарок – роман, где герой не трусит, совести – не стыдится, а уж тем более не развратничает.

Таких героев Честертон и его друзья искали у Стивенсона. Заметим и напомним, что Стивенсон для англичан, особенно – тогдашних – совсем не мальчишеский писатель. Они высоко чтили и, наверное, чтут удивительное исследование поистине дьявольской души во «Владельце Баллантрэ», любили (и, наверное, любят) пока неизвестные у нас повести. Как-никак в сонете на смерть Честертона монсиньор Роланд Нокс[4] говорит, что Стивенсон «в сердце человеческом читал», словом, этот писатель для молодых людей был мудрым, благородным, исполненным дерзновения, – но все же уныния и цинизма совсем перевесить не мог, – чего-то тут не хватало. Тогда двадцатилетний Честертон и прочитал книгу Хоупа – именно двадцатилетний, ему и исполнилось двадцать тоже в мае – и полюбил ее на всю жизнь.

Многие ее полюбили. Это была романтическая повесть, породившая сразу особую разновидность, так и называвшуюся «руританской» («Ruritarian romance»). И сам Хоуп, и его подражатели стали писать и печатать такие и похожие романы.

Через несколько десятилетий Толкин сказал, что очень хорошие книги, написанные для взрослых, переходят к подросткам и детям, как переходит в детскую немодная мебель.[5] Это случилось и с «Гулливером», и с «Робинзоном», и даже, в какой-то мере, с «Дон-Кихотом».

Энтони Хоуп так высоко не замахивался, и его роману было еще легче перейти к подросткам. Сейчас не очень легко представить, что взрослые всерьез читали его – хотя нет, смотря какие взрослые. Чем проще душой человек, тем проще ему восхищаться этим рыцарским романом. Да, все дерутся, кого-то убивают – но ведь давно описано и известно, что смерть в таком жанре – не смерть, падают и умирают не люди, а куклы, карты, знаки добра и зла. Подлость и доблесть четко разделены, любовь – идеальна, герой – именно герой, в прямом смысле этого слова.

Хорошо об этом читать и так видеть в конце нового, несравненно худшего века; только и опасность больше, ведь черно-белый мир в настораживающей близости к сомнительным, а то и просто страшным раскладкам массовых культур и тоталитарных обществ.

Ничего не поделаешь, здесь, как и везде – Сцилла и Харибда. Чуть пережмешь в одну сторону – и радуешься словам «…нет места подвигу»[6]

[1] «…а мы мальчишками были» – слова из посвящения к роману Г. К. Честертона (1874–1936) «Человек, который был Четвергом» (1908).

[2] penny – в Англии (до 1971 года) 1/12 шиллинга, мелкая монета.

[3] dime – в США – 10 центов, 1/10 доллара, мелочь.

[4] Нокс, Роланд (1888–1957)  – английский католик, прелат, знаток детективной литературы.

[5] Толкин, Джон Роналд Руэл (1892–1973)  – английский филолог (тоже католик), автор прославленной саги «Властелин колец». Эта мысль – из статьи «О волшебных историях». (См. книжечку «Дерево и лист», М.: Прогресс – Гнозис, 1991).

[6] «…нет места подвигу» – слова из поэмы Венедикта Ерофеева (1938–1990) «Москва – Петушки».