Пленник

Она рассмеялась. Темнокожий морской пехотинец оглянулся на них. Сутенер улыбнулся, как будто и он участвовал в разговоре.

— Я, кажется, вас обидела, лейтенант?

Он уже раскаивался в том, что сказал.

— Простите. Я был груб.

— Пустяки! У меня носорожья шкура. Иначе бы я не выжила здесь. Но мы говорим о народе, который интересует меня в эмоциональном плане. В какой-то мере это мой народ. Я умру здесь, буду здесь похоронена, и мой прах удобрит клочок здешней земли. Надеюсь, из моей груди вырастет пальма. Нет! Огненное дерево, фламбойан. Или гранатовое. Короче говоря, плодовое дерево или дерево с прекрасными цветами, которые могли бы однажды подарить кому-нибудь вдохновение. Быть может, поэт из вашей страны, которому осточертеют электронно-вычислительные машины, придет посидеть в тени этого дерева, чтобы написать поэму о красоте природы. Нет, лейтенант, пусть на меня подействовало вино, но я не считаю, что мир погиб. Я надеюсь, мой друг, я верю. Я хорошо знаю и положительные качества вашего народа. Еще вина, лейтенант?

Он не ответил. Голова у него уже кружилась, а он не хотел быть пьяным, когда встретится с Ку. Учительница снова наполнила свою рюмку, отпила глоток и сказала:

— Если мы вспомним хроническую нищету, голод и болезни, на которые столько времени была обречена эта нация, то придется признать, что трудно найти более мужественных и стойких людей. Их относительная отсталость вызвана определенными обстоятельствами, а не тем, что они являются неполноценной нацией.

— Но я же этого не отрицаю! Надеюсь, вы не считаете меня расистом? — добавил он, решив проверить, сознает ли она, что находится в обществе мулата. И пришел к выводу, что если она даже и знает, то умеет скрыть это.

В наступившей тишине послышался голос темнокожего морского пехотинца и смех куколки, его спутницы.

— Вы когда-нибудь слышали о Карле фон Клаузевице? — спросила учительница.

Лейтенант наморщил лоб, словно бы припоминая, а она продолжала:

— Это был прусский генерал, который в середине прошлого века писал о военной стратегии. Он был сторонником тотальной войны — считал, что противнику следует наносить удары всюду, где можно… не только по его армии, но и по гражданскому населению, территории, имуществу и так далее. Это ему принадлежит утверждение, что война является продолжением политики. Так вот, я хочу внести поправку — простите меня за самонадеянность — в этот знаменитый афоризм. Я считаю, что война является продолжением торговли между нациями. Дипломатия, орудие внешней политики, представляет собой лишь хрупкий бумажный мостик, перекинутый через узкую реку недолгих междуцарствий. Иногда это просто шпионаж. Иногда — менуэт, предшествующий гекатомбе…

Лейтенант задумался: ему вдруг вспомнились картины ужасов, свидетелем которых ему пришлось стать за последний год.

— Допустим, что так, — тихо сказал он. — Но где же выход?

Она пожала плечами.

— В прошлом веке Ницше убил бога, и, как кто-то потом иронически написал, в конце концов бог убил Ницше. Теперь, в наши дни, бог, по-видимому, вновь подвергается опасности лишиться жизни…

— Если бы техника сумела убить бога, — перебил он, — то человечество ненадолго пережило бы погребение своего создателя.

Он замолчал, отломил кусок хлеба и с трудом проглотил его — корка оцарапала ему горло. Сутенер по-прежнему поглядывал на него и улыбался. Учительница снова заговорила:

— Вера в существование бога не мешала людям на протяжении тысячелетий истреблять друг друга в жестоких войнах. Мне кажется, страх перед богом не главное, важно, чтобы люди любили друг друга или хотя бы не ненавидели до такой степени, чтобы прибегать к насилию для разрешения проблемы сосуществования.

Она закурила новую сигарету. Лейтенант заметил, что в пепельнице лежат уже три окурка. Учительница выдохнула целое облако дыма.

И тогда он, ни разу в жизни не куривший, вспомнил суровые предостережения их пресвитера, неизменно поносившего курение. В детстве и юности он почему-то всегда связывал сигареты с проститутками — накрашенными негритянками, щеголяющими в ярких платьях.

В зал вошли пятеро солдат, женщин с ними не было, они, видимо, явились сюда из какого-то бара. Учительница обернулась на их громкие голоса. Один из солдат подмигнул ей и приветственно махнул рукой. Она улыбнулась. Затем, когда улыбка на ее лице погасла и оно снова стало серьезным, она сказала своему собеседнику:

— Люди всегда считают себя созданными по образу и подобию божьему, носителями хотя бы одной божественной частицы.

— И меня так воспитали.

— Вы католик или протестант?

— Баптист.