Пленник

— Вот вы говорили о проблеме средств и целей. Я не согласен с принципом, будто цель оправдывает средства. Бешеный пес — нацистский фюрер исповедовал этот принцип, провозгласив священной целью защиту арийской расы, это было мифом, ложью. Подумайте о миллионах людей, которые погибли, лишились свободы, стали жертвами зверств и несправедливости…

Лейтенант встал.

— Я пришел сюда не для того, чтобы рассуждать о политике или философии.

— Зачем же тогда вы пришли?

— Не знаю. И не хочу знать.

— Подождите, лейтенант, ведь вы же должны через несколько часов отправиться обратно на родину. Наши дороги разойдутся, и это произойдет здесь, сейчас. Мне хотелось бы докончить. В той подвальной камере перед нами был живой человек, с плотью, костями, кровью, нервами, обладавший душой. Можно ли было приказать пытать его, чтобы спасти… абстракцию? Да, лейтенант, диктатор, о котором я упомянул, любил ссылаться на эту двойную абстракцию, так называемое будущее человечество. Кто те люди, которых бомба должна была уничтожить? В тот момент, когда пленный был в вашей власти, лейтенант, они оставались абстракцией, гипотезой. И кто вам гарантировал реальное существование второй бомбы? Она могла быть просто мстительной выдумкой умирающего террориста.

— Но ведь она оказалась реальностью.

— Это ничего не меняет.

Лейтенант посмотрел на врача в упор и почувствовал, что ненавидит его.

— Вы намерены выместить на мне то зло, которое вам причинили нацисты.

— Какая нелепость! Вы ничего не поняли.

— Теперь я козел отпущения.

Янтарные глаза человека с татуированным запястьем уставились на него. Лейтенант снова заговорил:

— Дело в том, что вы, евреи моей страны, не отличаетесь от белых христиан: вы тоже ненавидите и дискриминируете негров!

— А негры в свою очередь не выносят нас! Стоило мне вас увидеть, как я сразу же почувствовал, что вы антисемит.

Они глядели друг на друга с ненавистью. И тут зазвонил телефон. Лейтенант вздрогнул. («Наверно, ищут меня».) Врач подошел к столу и взял трубку.

— Алло! Да, это я. Что случилось? — Он слушал нахмурившись. Голос, доносившийся с другого конца провода, походил на жужжание пчелы в спичечной коробке. Слушая, врач несколько раз взглядывал на лейтенанта. — Сколько? Какое несчастье! Да, я буду готов через несколько минут.

Он повесил трубку. Его лицо стало бледным и встревоженным.

— Это меня ищут? — спросил лейтенант.

Какую-то долю секунды врач колебался. Потом сказал:

— Случилась ужасная вещь… Самолеты нашего военно-морского флота по ошибке сбросили бомбы с напалмом на дружественную деревню, где стояли наши солдаты… Меня срочно вызывают в центральный госпиталь.

Словно внезапно проснувшись, он развязал тесемку пижамных брюк, сбросил их и стал поспешно одеваться. Лейтенант продолжал стоять посреди комнаты в полной растерянности. Верно ли он понял слова врача?

— Это случилось около часа назад. Мне сообщили, что потери тяжелы… Какое несчастье! По меньшей мере три десятка убитых и более восьмидесяти раненых… Так мне сказали.

Лейтенант растерянно слушал.

— Начинают поступать первые раненые, — продолжал капитан, надевая пилотку. — Джип должен быть уже внизу, он доставит меня в госпиталь. Пошли!

Они вышли из номера.

— Почему вы смеетесь? — удивился врач, останавливаясь у дверцы лифта и нажимая на кнопку вызова.

— Потому что это фарс, трагический фарс! — воскликнул лейтенант. — Три десятка убитых, более восьмидесяти раненых…

Они вошли в лифт. Кабина медленно спускалась.

— Адмирал, конечно, пошлет генералу извинения, — пробормотал лейтенант, — скажет, что он глубоко сожалеет о том, что случилось… и что причиною всему была «ошибка в расчетах». И все останется по-прежнему. Завтра эти же летчики получат ордена за другие такие же подвиги, поскольку жертвами окажутся уже не наши храбрые ребята, а «азиатские крысы».

Не слушая его, врач открыл дверцу лифта и быстрым шагом прошел через вестибюль. Лейтенант пошел за ним, сам не зная почему. Около тротуара стоял джип, за рулем — солдат. Врач вскочил в машину и спросил:

— Хотите поехать в госпиталь, лейтенант?

Лейтенант покорно влез в машину и сел на заднее сиденье. Джип сорвался с места, его сирена взвыла. У лейтенанта было такое ощущение, будто этот резкий звук пробивает ему голову, как стилет. Он заткнул уши. И подумал: «Теперь я буду предан военному суду. Или передан гражданским властям. Как преступник. Командование считает своим долгом сообщить, что сегодня на рассвете наши самолеты из-за досадной ошибки в расчетах и так далее… и так далее… и так далее…»

Горизонт начинал светлеть. На улицах уже появились мужчины и женщины, ехавшие на работу на велосипедах. Сирена джипа оглушительно завывала. Лейтенант посмотрел на небо и снова увидел луну, побледневшую, как и весь небосвод.