Пленники Барсова ущелья

Шушик не раз уже говорила о необходимости сложить печь, но что делать — руки не доходили. А сейчас, сидя у костра, девочка нетерпеливо переворачивала с боку на бок кирпичи, от которых поднимался едва заметный пар.

Терпение Шушик окончательно иссякло, и она потребовала, чтобы глину не употребляли ни на какую посуду, ни для какой другой цели, а немедленно приступили бы к сооружению печки.

— Кирпичи уже высохли, чего вы ждете? — торопила она товарищей.

Печку решили поставить недалеко от выхода, но какой она должна быть, никто из ребят не знал.

— Давайте сложим в три стенки, а спереди пусть будет открыто, — предложил Ашот.

— Почему в три? Довольно и двух. Третьей будет стена пещеры — вроде бухары.[41]

Предложение, которое внесла Шушик, показалось наиболее разумным, но никто не знал, прикрыть ли бухару сверху или сделать трубу для вывода.

— Ладно, вы пока ставьте стенки, а я скоро вернусь, — сказал Асо и вышел.

Он давно заметил поблизости тонкую, но довольно большую каменную плиту и теперь, кряхтя, притащил ее в пещеру.

— Замечательно! — воскликнул Ашот. — Это «крыша» нашей печки.

Не прошло и часа, как стенки бухары были сложены, каждая почти в метр высотой. Получилось действительно нечто вроде камина.

— Теперь осталось самое трудное, — сказал Гагик, — но это предоставьте мне.

Самым трудным были, конечно, трубы. Никто из ребят не знал, как их сделать. А в голове у Гагика бродила какая-то очередная идея.

Гагик обмазал глиной стенки бухары, а над нею построил что-то вроде неуклюжей трубы. Внизу она была широкой, как сама плита, а кверху сужалась. В общем, это была большая глиняная воронка, поставленная раструбом вниз. Она-то и должна была собирать весь дым и «провожать» его в предполагаемый дымоход.

— Ну, теперь мы будем делать трубы по полметра каждая, — объявил Гагик. — Что вас смущает? Вспомните, как колхоз отвел воду из горного родника, в село. Глиняные трубы проложил. И мы сделаем так же. Один конец — широкий, другой — поуже, и соединим одну с другой. Потом сделаем колено и выведем трубу из пещеры через отверстие над дверью. Ясно?

Все утро ребята провели за изготовлением труб, и, хотя Гагик славился своим гончарным мастерством, лучшие трубы сделала Шушик. Все выходило у нее складно, ловко, не как у ребят. Их трубы были неровные, хотя в дело, конечно, годились.

До обжига готовые трубы необходимо было высушить.

Сложив их у огня, ребята уселись отдохнуть, очень довольные собой. Хорошо! Теперь у них будет печка!

Воспользовавшись свободной минутой, Ашот стал подсчитывать сделанные им запасы мяса — хватит ли его до весны;

— Не твое это дело, — перебил его Гагик и начал считать сам. — В день на человека шестьсот граммов, на всех — три килограмма. Значит, на месяц надо девяносто килограммов, на два — сто восемьдесят. В медведе вряд ли столько будет. Да, надо еще кило двадцать козлятины посчитать — еще одна неделя. Какой сегодня день? Тринадцатое декабря, кажется? Значит, до Чернухи очередь дойдет только к восемнадцатому февраля.

— Нет, так не годится, — запротестовал Асо. — Нельзя столько мяса съедать.

Он мечтал, чтобы Чернуху не трогали, но не решался прямо сказать об этом.

— Почему, братец? — вскинулся Гагик. — Эскимосы едят в день по пять кило жира, а мы по кило мяса не съедим? Нет уж… Если ты приведешь свою многоуважаемую неприкосновенную Чернуху, мы вполне дотянем до весны.

Да, Асо с радостью пойдет за Чернухой, только вовсе не за тем, о чем думает Гагик. Асо пойдет для того, чтобы хоть денек провести со своими любимыми животными.

И, получив согласие, пастушок отправился в Овчарню.

У родника свежих следов овец не было. Ясно, что одичалые животные не осмеливались перескочить через костер и сегодня вовсе не ходили к воде.

Но Асо это не беспокоило. Он решил именно водой и заманить Чернуху с ее потомством.

Вернувшись в пещеру, мальчик взял глиняный горшок, с водой и поднялся по крутому склону к Овчарне.

На тропинке под золой все еще тлели угольки. Асо собрал их горкой и раздул огонь. Над камнями поднялся дым.

Вынув из-за пояса свирель, пастушок присел и, не отрывая глаз от входа в «овечий хлев», заиграл знакомые Чернухе мелодии. Вскоре ее голова высунулась из черного зева пещеры, а вслед за нею показались и изогнутые рога. Наконец все овцы вышли на тропинку.

Асо поднялся, тихонько пошел им навстречу и, не доходя, поставил горшок с водой на лежавший Посреди тропинки плоский камень.

Барашек и овечка испугались и, скрывшись за выступом скалы, с тревогой поглядывали оттуда на Асо. А Чернуха застыла…

Асо вернулся к костру и снова взял в руки послушную свирель.

Крутые завитки дыма, поднимавшегося от костра, и мягкие звуки пастушьей свирели с неотразимой силой притягивали овцу. Она словно окаменела, услышав звуки, какими овец сзывают на водопой. Затем по телу пробежала легкая дрожь — вероятно, вспомнилось, как вместе с огромным стадом спускалась она по горе вниз к ручью, сладко журчащему в ущелье.

«Ах, как хотелось ей пить! А свирель звала, звала… И под заманчивые звуки овца медленно, робко приближалась к воде.