Пленники Барсова ущелья

— Да, наш домохозяин. Должно быть, свихнулся от одиночества. Он рычал и хохотал в той светлой пещере.

— Ты его своими глазами видел? — спросил Асо.

— Нет, только голос слышал.

Пастушок улыбнулся.

— Филин это был, — спокойно сказал он и, поднявшись, пошел за хворостом.

— Вот те на! Да разве филин может смеяться, как человек?

— Асо и в самом деле спугнул филина, — подтвердила Шушик.

Ашот растерянно молчал.

— Ну, ты чего опешил? — засмеялся, глядя на него, Гагик.

— Эти звуки меня очень напугали, — признался Ашот, покраснел и искоса взглянул на Шушик. — Нет, Асо ошибается, там были люди, в этой пещере. Один даже, ясно сказал: «Сплю, сплю».

Асо, вернувшийся с охапкой веток в руках, тихонько смеялся. В свете костра ярко выделялся ряд ровных, красивых зубов да блестели белки глаз.

— И это был филин. Я их наслушался в лесах. Сначала тоже боялся, думал — черти. Смеются, свистят, скрипят, бормочут что-то. Обмануть хотят: «Сплю, сплю», а сами вот-вот накинутся. Отец мне потом объяснил и показал. Так что зря ты боялся.

Ашот нахмурился. Филины? Хорошо, что товарищи не видели, в каком он был состоянии, в какой пришел ужас. Стыдно было ему своей слабости, но и обидно, что он, сын охотника и сам немного охотник, не знал такой простой вещи — не знал, как кричат филины.

Даже испарина выступила на лбу у Ашота, так неловко он себя почувствовал. «Ну да, конечно, Асо всегда ночует в горах, в пещерах и слышит, как кричат филины. А мы с отцом по вечерам возвращаемся с охоты. Мы можем не знать», — утешал он себя.

— Ладно, не вешай носа! — сказал Гагик. — Мы не меньше твоего напугались. Попали в одну пещеру — не пещера, а больница: кто-то плачет, кто-то вздыхает, стонет. Ужасно было, не правда ли, Шушик? Я, например, парень вовсе не из пугливых, но прямо и страх и жалость брали, когда слышал, как люди мучаются. Сердце так и разрывалось. А ведь Асо опять скажет, что это филины да совы были.

— Нет, я никогда не слышал, чтобы совы плакали и стонали. Это были черти. — И пастушок со страхом посмотрел на вход в Пещеру барса.

Теперь рассмеялся Ашот:

— Вот это-то и были настоящие совы! Они плачут, как дети, пищат, как мыши, вздыхают…

— В самом деле? — так и подскочила Шушик. — Значит… значит, и мы…

— И вы! — подхватил Ашот. — Вы тоже вообразили, что пещеры полны духов. Вот что значит плохо знать природу! Получается, что, если бы вы были на моем месте, а я на вашем, никто из нас не испытал бы страха.

— А в общем, раз в этих пещерах нет никаких чудес, идем туда снова! Пора содрать с барса шкуру! Готовь факелы, Асо, а эти расколи ножом — тонкие не гаснут.

— Все равно гаснут. Когда мы хотели поднять Шушик, у меня лучина погасла и у Саркиса, — сказал Асо.

— Как же так? Почему? — удивился Ашот. — Погоди, где это было?

— Там, где ты потерял сознание.

— Там, где я… — задумался Ашот. — Да, да, я наткнулся на какую-то дыру в полу, и оттуда шел угарный воздух.

— И я нагнулся, и огонь у меня потух, — вмешался в разговор Саркис.

Ашот начал понимать что-то очень важное.

— Ты говоришь, Шушик в обморок упала? А я? Вот это загадка! Я ведь не лежал над этой дырой?

— Нет, ты сидел выше, у стены.

— Вот это-то и спасло меня, — сказал Ашот. — Углекислый газ тяжелее воздуха, он скопляется внизу, помните? Значит, мне грозила смерть, а вы спасли меня, да? И Саркис тоже?

— Как это — «Саркис тоже»? Когда бы не он, мы бы тебя совсем не нашли. Он напал на твой след, — сказала Шушик и обвела всех победоносным взглядом: «Что я вам говорила о Саркисе!»

Ашот не мог прийти в себя. Не мог разобраться толком во всем происшедшем. Просто чудо какое-то! Думал ли он, что когда-нибудь его будут спасать — да еще в подземных галереях — Саркис, которого он когда-то считал шкурником, Гагик с его давно всем знакомой трусливостью, эта слабенькая девочка, которую он вообще не принимал в расчет! Ведь по сравнению с ним все они были слабовольными и бессильными существами — так, по крайней мере, он до сих пор считал. Нет, тут какое-то недоразумение. По-видимому, он плохо знал своих товарищей, неверно оценивал их возможности. Легкое ли дело было войти в этот подземный ад? А они вошли. Где обрели они силы? Или, объединенные общей целью, его товарищи стали более мужественными, более стойкими, упорными? Бывает же, что, когда соединяешь слабые и гибкие прутики, они все вместе становятся стойкими и несгибаемыми, словно ствол дуба.

Некоторое время Ашот молчал, и товарищи чувствовали, что в душе его происходит что-то значительное. Да и сам он понял, что за эти несколько минут в нем многое переменилось.

Впрочем, нельзя сказать, что все это произошло именно сейчас. Характер Ашота менялся медленно и незаметно — каждый день, каждый час, а последние минуты были лишь завершением тех сорока дней, которые ребята провели в плену. Так подпочвенные воды Барсова ущелья, каждый час, Каждое мгновение накопляясь в глубине земли, достигают своего наивысшего уровня и вдруг вырываются наружу.