Пленники Барсова ущелья

По пути они задержались у места, где недавно встретили зайца. «Почему, — подумал Ашот, — косоглазый скрывался именно здесь, на открытой площадке, под снегом, а не в более безопасном уголке, где-нибудь под прикрытием камней? Вот и прорытый им ход еще цел. Вероятно, он нашел тут какой-нибудь корм. Интересно, какой? Может, и нам пригодится?»

Ашот сделал несколько шагов по направлению к заячьему туннелю, но по колени увяз в мокром, тяжелом снегу и остановился. Двигаться вперед не было сил.

— Знаю, знаю, не можешь ты забыть того зайца. Ах, как сбежали, как сбежали целых три кило замечательного шашлыка! — засмеялся Гагик.

Ашот не откликнулся. Стряхнув с себя снег, он пошел к той злополучной тропинке, которая, как мышеловка, коварно захлопнулась, едва впустив их сюда.

До тех пор, пока склон не был крутым, ребята продвигались цепочкой, след в след. Но по мере того, как пропасть под ними становилась глубже, идти было все страшнее. Да и как было не бояться? Совсем недавно они скакали, прыгали, крепко держались на ногах, а теперь? Поступь у всех была неуверенной, расслабленной…

Местами тропа была свободна, но большая ее часть скрывалась под снегом — или осевшим, слежавшимся, или рыхлым, подтаявшим, похожим на кашу.

Ребята остановились и внимательно огляделись. Тропа брала начало в ущелье, охватывала весь каменистый склон скалы и тянулась до самого левого крыла гор, окружавших Барсово ущелье. Кое — где она расширялась и походила на террасу, нижний край которой едва угадывался под снегом. А в некоторых местах снега было столько, что очертания тропки вовсе терялись. Но, в общем, она была такой узкой, что стоять на ней рядом было бы опасно.

— Ну, вы погрейтесь на солнышке, а я начну, — сказал Ашот и начал своей дубинкой сбрасывать вниз мокрый снег.

Лучи солнца, отражаясь от снега, теплыми волнами касались ребячьих лиц, грели. От этого или оттого, что Ашот работал торопливо, ему стало жарко. Сняв свой пиджак, он протянул его Асо.

Но Асо не взял пиджака.

— Очередь моя, — коротко сказал он, пуская в ход свой посох.

— Этими палками мы, пожалуй, ничего не сделаем, — сказал Ашот. — Попробую смастерить что-нибудь вроде весла.

— Попрошу и тебя в мои хозяйственные функции не вмешиваться! — заявил Гагик и пошел к пещере.

Нарезав по дороге молодых веток не толще карандаша, Гагик сложил их у огня, а затем стал сплетать, делая что — то вроде маленького плотика. Он возился, должно быть, не менее часа, но остался очень доволен и, случайно взглянув на «шкапчик» с воробьями, подумал: «Жаль, командира нашего нет. Может, парочкой воробьев и премировал бы».

— Идут лопаты, идут! — выйдя из пещеры и размахивая над головой своим единственным изделием, кричал Гагик товарищам.

Бойнах охотился в кустах за мышами. Взволнованный выкриками Гагика, он заливисто залаял и помчался вслед за ним.

— Ну что, принес? — еще издали нетерпеливо крикнул Ашот.

Плетенку, сделанную Гагиком, ребята прикрепили к одной из своих дубинок и начали поочередно сметать ею с тропы снег. Работа облегчилась, и чем дальше пробивались мальчики, тем больше крепла в них надежда увидеть наконец белый свет.

— Так не годится, ребята, — неожиданно объявил Ашот. — Пусть часть из нас работает, а часть пойдет поищет какой-нибудь еды. Всем нам стоять здесь негде и незачем.

Легче всех ходили по скалам Асо и Гагик. Они — то и отправились осматривать расщелины. Шиповник, запасенный в Масуре, окончился. Пришлось искать новые ягодные кусты, и, конечно, оба мальчика очень устали. Наконец в одном из отдаленных уголков, на выступе другого склона, блеснули на солнце какие — то красные пятнышки. Шиповник!

Гагик, увидев куст, обрадовался.

— Ах, милые вы мои витамины «це»! Погодите, сейчас я буду с вами! — воскликнул он.

Пока они были заняты сбором ягод, Ашот расчищал тропинку, а Саркис стоял и молча наблюдал за его работой, не решаясь предложить свою помощь.

Вдруг Ашот сказал:

— Ты, Шушик, пойди в пещеру и последи за костром. И напрасно ты пришла с нами. Ведь решено, чем тебе заниматься.

— Костром? Но как же я пойду к костру, когда вы все тут? — жалобно возразила Шушик.

Девочка сбрасывала снег с края скалы и, наблюдая за тем, как он скатывался в пропасть, по — детски радовалась.

Саркис смотрел и, кажется, понимал, какое наслаждение испытывают его товарищи, видя результата своего труда. Он один был лишен этой радости и, неожиданно решившись, подошел к Шушик:

— Дай я немного побросаю.

Шушик улыбнулась и протянула ему лопату, но Ашот вырвал ее и начал работать сам. Быстрыми, нервными движениями он сбрасывал снег, и в каждом взмахе его руки чувствовалось с трудом скрываемое раздражение. Саркис понимал, что причина этого раздражения — он, его присутствие.

«Он просто не терпит меня», — подумал мальчик, и внутри у него словно что — то сжалось.

Работа подвигалась очень медленно, и только когда ребята поели принесенный товарищами шиповник и немного отдохнули, дело пошло веселее.

Впрочем, не столько шиповник, сколько все укреплявшаяся вера в скорое освобождение придавала ребятам силы.