Пленники Барсова ущелья

Но чертям и заботы не было о том, что гибнут внизу от безводицы черенки нищего земледельца. Завозились они со своим большим котлом — никак не опрокинут!

А старик Артэм, который между прочим, приходился дедом охотнику Араму, смотрел на медные скалы и ждал.

Односельчане начали смеяться над ним:

— Эх, ты, на чертей надеешься! Как же, жди, так они и дали тебе воду!

Но неожиданно «черти» все же послали Артэму счастье, и он «заработал хлеб свой». Правда, поток снес часть его посадок, зато хорошо оросил другую.

Умный человек был Артэм Сароянц. Он посадил черенки в глубоких ямках. Поток наполнил эти ямки водой и плодородным илом. «Если в этом году черти больше и капли воды не отпустят, все равно хватит», — думал Артэм.

И так на сожженной солнцем равнине действительно вырос пышный сад. Спустя три года он принес обильный урожай. Поднялась и дала чудесные гроздья виноградная лоза.

Этот зеленый оазис смягчал облик, пустыни. Каких только плодов не было в «райском» саду Артэма! И виноград, и красные как кровь гранаты, и сочные, цвета солнца, персики.

Но священник проклял этот «сатанинский сад», а потому никто не покупал у Артэма ни плодов, ни винограда, никто не пил приготовленного им вина. «Дьявольской водой орошен этот сад», — объявил священник и запретил людям садиться за стол у Артэма: ведь все, что бы ни стояло на этом столе, — хлеб, плоды, вино — все было вспоено «дьявольской водой».

Как ни убеждал Артэм односельчан, что нет ни ада, ни чертей, никто и слушать его не хотел.

Артэм построил в своем саду небольшой шалаш и жил в нем в стороне от любопытных и недоверчивых глаз. Порой «ад» посылал ему воду, порой его поле и сад долго томились от жажды. И урожай бывал не всегда, год на год не приходился — то уродит, то нет.

Так с сердцем, полным печали, коротал свою старость мудрый Артэм. Год за годом покидали его силы, и наконец он тихо умер в своем одиноком жилище.

Сад Артэма остался без хозяина, одичал. Никто не трогал его, не бывал в нем, лишь срывающийся с гор поток изредка орошал его и стремительно несся мимо. Но деревья все же цвели и давали плоды. Дикие животные-ежи, зайцы, козы, сбегавшие с гор на солончаки, — всевозможные птицы и даже змеи, — все наслаждались их сладостью и на своем зверином языке выражали, должно быть, благодарность доброму старику, оставившему им такое богатое наследство.

Но так же, как покрылась песком и стала пустыней лишенная заботливого ухода когда-то цветущая долина Месопотамии, так постепенно увядал и пустел зеленый оазис Артэма.

Опомнившись от пережитого испуга, Паруйр сказал дрожащим голосом:

— Гони, Симон! Бежим от этого проклятого места!

Под тонкими, недавно пробившимися усиками шофера мелькнула едва заметная усмешка, но он нажал на педали, и в сумраке раннего утра машина снова помчалась к Айгедзору…

ГЛАВА ВТОРАЯ О том, как мечтаешь о солнце, когда вокруг темно и туманно

От страха Асо онемел. Он стоял по колени в воде.

— Ты, что, окаменел? Скорей выбегай! Спасать надо! — крикнул Ашот, стоявший у входа в пещеру.

«Спасать»! Это слово ошеломило мальчика. Не унес ли поток товарищей?

Но не успел Асо, шлепая ногами по воде, выбраться из пещеры, как поток прекратился. Бурля и клокоча, он словно удрал от них и с таким грохотом скатился с нижних скал, что задрожала земля.

Вытаскивать кого-либо из воды не пришлось. Так же, как замешкавшиеся рыбки бьются об обнаженное дно реки, когда перехватывают ее русло, так и здесь, на склонах ущелья, барахтались ребята, выброшенные потоком из пещеры.

— Нога моя, нога! Спасите!.. — раздался в сумраке ночи плачущий голос Саркиса и вслед за ним — тоненький, отчаянный возглас Шушик:

— Умираю!..

Спотыкаясь, Асо побежал вниз, больно ушиб ногу, но не остановился.

— Иду, иду, хушкэ Шушик! — кричал он девочке, которая, в панике убегая из пещеры, поскользнулась и упала. Она лежала, ухватившись за куст, и слабо стонала.

— Не бойся, — наклонился к ней Асо, поднял ее и на руках перенес на сухое место.

— Гагик! Гагик!.. — в тревоге повторял Ашот.

— Ну, чего ты раскричался? Я холодный душ принимаю! — с деланным спокойствием отозвался мальчик. На лице его был ясно написан перенесенный испуг, но кто бы в темноте мог заметить это? — Иди-ка лучше сюда, перенесем Саркиса, — позвал он Ашота.

— Ну хорошо, все живы!..

Ашот с облегчением вздохнул, но сердце его все еще бурно билось: так велико было перенесенное потрясение. Да и как не испугаться человеку, если в минуты самого сладкого сна он вдруг оказывается во власти чудовищного потока?

— Ой, ой, поосторожнее, у меня все раздавлено! — стонал Саркис, когда ребята пытались поднять его и перенести в сухое место.

— Шушик, ты разденься. Разденься и выжми хорошенько свое платье. Скорее… Я не смотрю, я отвернулся… Ну! — торопил, девочку Асо.

Плача и дрожа, она выжимала свою до нитки промокшую одежду, а Асо, стоя к ней спиной, всячески старался ее подбодрить.