Пленники Барсова ущелья (илл. А.Площанского)

— От этих слов шашлыком и не пахнет, Ашот. Ведь в твоих руках нет ружья, — возразил Гагик.

— Ну, ты тоже — шашлык, шашлык! Будто ты и на самом деле обжора. Вы на его шею поглядите — словно хвостик у груши! — усмехнулся Ашот. — Пойдем просто посмотрим на скалы, на коз.

— Так они и ждут тебя, — недружелюбно отозвался Саркис, — лежат со связанными ножками. Пойдем-ка лучше в село, погуляем на празднике.

Но Ашот настаивал:

— Уже поздно, на демонстрацию мы все равно не попадем. А вот за этим гребнем, что справа от нас, — Барсово ущелье. Да какое! Настоящий козий питомник. Там столько пещер, и что ни пещера — целый козий хлев! По крутому склону скал проходит узенькая тропинка. Она ведет вниз, и по ней козы сбегают в ущелье. Там они прячутся в пещерах. Места надежные — туда и волк не доберется.

— А ты добирался? — с недоверием спросил Саркис.

— Я? Зачем врать? И я не добирался — отец не позволил. Но с вершины я видел, как по этой тропинке шел отец с товарищами. Так идем, что ли? Час пути всего. Увидите чудеса Барсова ущелья, расскажете о них в селе, а то и в «Пионерскую правду» напишете. Все узнают, какие смелые ребята живут в Айгедзоре!

— В «Пионерскую правду»? Уж не хочешь ли ты, как Камо[3] в нашей стране прославиться? — испытующе поглядела на Ашота Шушик.

В уголках ее маленького красивого рта пряталась насмешливая улыбка, в глазах загорались лукавые искорки. Ашот смутился. Он был честолюбив и не хотел, чтобы, это замечали. Однако, овладев собой, он язвительно заметил:

— В твоих мечтах, я вижу, постоянно этого Камо из Личка. А чем, скажи, он лучше нас?

Ашот выдал себя.

Многим превосходил он своих товарищей: и способностями, и физической силой, и ловкостью, а особенно бесстрашием. В школе его считали лучшим натуралистом и единственным охотником. Все это выработало в мальчике некоторую надменность, самоуверенность. И потому его немного раздражало, что о Камо все ребята и, в частности, Шушик говорили так восторженно, с таким подчеркнутым уважением.

Что это было — добрая ли зависть, ревность или какое-нибудь другое чувство, — этого он и сам не мог понять, но все настойчивее овладевали мальчиком мечты о подвиге, куда более дерзком, чем тот, который совершил этот Камо.

— Камо не стал бы колебаться. Он смело повел бы нас в пасть барсам из Барсова ущелья, — незаметно подмигнув Шушик, вмешался Гагик.

— «Камо, Камо!» — вскипел Ашот, и в глазах его загорелись огоньки, давно знакомые товарищам. Они — то знали, что теперь уже никакая сила не удержит его!

Асо слушал ребят и удивлялся: такой ясный вопрос вызывает столько споров! Вскинув свой посох на плечо, он кликнул собаку:

— Ну, Бойнах, пошли!

— Куда? — спросила Шушик.

— Как — куда? В Барсово ущелье.

— Значит, самый трусливый среди вас это я? — притворился обиженным Гагик. — Ну, это мы еще посмотрим!

И он первый двинулся вперед. Вслед за Гагиком сошли с тропинки и начали взбираться на склон горы другие… Внизу один — одинешенек оставался Саркис.

— Поди, поди, спрячься в юбках у матери! — крикнул ему сверху Гагик.

От обиды серые глаза Саркиса потемнели, а на тонкой шее вздулись вены.

«Как же быть? — промелькнуло у него в голове. — Пойти за этим хвастуном Ашотом или вернуться домой? Вернешься — от одних только шуток Гагика потом не избавишься: этот все раздует, из мухи слона сделает и такие начнет анекдоты рассказывать, что засмеют, пожалуй.

Нет, никуда теперь не денешься, придется следовать за этим сумасшедшим Ашотом. И дернул же черт на эту ферму пойти! Будто без меня телята не обошлись бы!»

Неохотно поплелся Саркис за всеми, мысленно браня Ашота за его выдумку.

Ребята медленно поднимались вверх по склону горы. Но вот они вышли на вершины скал, нависших над Барсовым ущельем, и снова остановились очарованные.

Внизу расстилалась долина Аракса, с двух сторон окруженная высокими горами. Облака и туманы словно задремали на их острых вершинах. И не по сравнению ли с этими скалами, суровыми и угрюмыми, особенно мягкой и приветливой кажется раскинувшаяся у их подножия земля? Или, может, река, серебряным поясом охватившая долину, придает невыразимую прелесть этому краю? Или украшают его сады с их чудесными, словно из золота вылитыми плодами? Или мирно дымящие среди зелени армянские деревни делают этот пейзаж неповторимым, уютным? А может быть, дело в птицах? Может быть, все новые и новые стаи, прилетающие с берегов Дальнего Севера, оживляют эту чудесную панораму?

Ребята стояли на ребре одной из многочисленных горных ветвей Малого Кавказа. Ветви эти тянутся вниз, к Араратской долине, а сам хребет устремлен к Ирану. Его скалистые вершины врезаются в бирюзовые глубины неба и, окутанные фиолетовой дымкой, постепенно теряются где — то Далеко на горизонте.

Справа, как раз напротив, поднимается Большой Арарат. Сейчас он окружен легким облачком. А рядом — Малый, похожий на воткнутую в середину Араратской долины исполинскую сахарную голову. Ни одного выступа, ни одной неровности, кажется нет, на поверхности этой горы. Словно какая — то огромная космическая машина выутюжила ее бока и придала ей форму правильного конуса.