Пленники Барсова ущелья

Известие всполошило обитателей пещеры. Пшеница? Она была их мечтой. Ведь для человека, привыкшего к хлебу, не может быть ничего тяжелее одной только мясной пищи. «Мы стали настоящими эскимосами», — не раз говорил Ашот. Он хотел сказать, что, если эскимосы могут жить одним мясом — значит, смогут и они. Однако сильный, здоровый юноша сам очень страдал от отсутствия хлеба.

От полусырого шашлыка у ребят болели желудки. Немного выручала лишь мята, найденная под ивой, да дикие плоды, особенно шишки мушмулы, постоянно хранившиеся в «аптечке» у Шутник.

— Идем, идем! — донеслось снизу.

И вскоре Ашот, Гагик и Шушик, с трудом переводя дыхание, взобрались на гору. За ними медленно плелся Саркис.

Асо ждал товарищей, стоя в колосьях. Все с жадностью набросились на мелкие зернышки, едва успевая очищать их от шелухи.

— Милые мои, родненькие! — причитал Гагик. — Вот уже больше месяца умираем в тоске по вам.

— Нельзя, ребята! Сырые есть нельзя, — остановил их Ашот.

Уж этот, Ашот! Уморить может своими правилами и распорядками! Не дает людям жить так, как им хочется. Однако что поделаешь? Дали слово подчиняться — возражать не приходится!

Нарвав колосьев, ребята вернулись в пещеру и здесь, у костра, стали молотить их, вылущивая и провевая зерна. Потом, собрав их в глиняный горшок, поставили на огонь поджарить и вскоре с наслаждением грызли.

— Ну вот, теперь мы и достигли жизненного уровня нашего отшельника, светлая ему память, — с трудом открывая набитый рот, сказал Гагик. — Интересно, каков же был его конец?

Должно быть, умер в пещере и дед нашего медведя нашел его и выволок отсюда, — высказал предположение Ашот.

— Почему ты так думаешь?

— Там, в кустах, череп какой-то лежит.

— Ой, череп? — испуганно глянула на дверь Шушик.

— Ладно, поговорим о других делах, — поморщился Асо.

— А другие дела вот какие. Завтра нам надо будет весь день собирать дикую пшеницу, — объявил Ашот тоном, не терпящим возражений. — Мясо и соль у нас уже есть. Коренья малины соберет Асо, а по следам барса пойдем послезавтра.

Однако вскоре в пещере воцарилось молчание — все притихли, погрузившись в свои думы, Снова охватила детей тоска по близким, по родному селу. Или это была просто тоска по свободе?

…От зари до зари ребята были заняты поисками пищи, топлива и о близких своих почти не успевали думать.

А сейчас, в минуты отдыха, их сердца снова вернулись к тому, что было ближе и дороже всего. Каждый думал о том, какую радость вызвало бы в сердцах родных людей их возвращение из этой темницы.

— Почитаем что-нибудь, — заметив упавшее настроение товарищей, сказал Ашот. — Возьми-ка, Шушик, «Родную литературу».

Нежным, звенящим голоском Шушик читала отрывки из поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин».

Народ
разорвал
оковы царьи,
Россия в буре,
Россия в грозе —
читал
Владимир Ильич
в Швейцарии,
дрожа,
волнуясь
над кипой газет…

Шушик сначала читала, пересиливая себя, неохотно, но постепенно она вдохновилась, и голосок ее зазвенел серебром. Щеки у девочки разрумянились.

Ребята с напряженным вниманием вслушивались в огненные слова великого поэта. Эти слова уносили их юные сердца на берега Невы, на Финляндский вокзал, где бурно волновалось людское море и человек, стоявший на броневике, кидал с него пророческие слова:

— Товарищи! —
и над головами
первых сотен вперед
ведущую
руку
выставил… —
Мы —
голос
воли низа,
рабочего
низа
всего света.
Да здравствует партия,
строящая коммунизм…,

Чтение окончилось. Все сидели притихшие, точно вслушивались в крылатые слова, еще гремевшие под сводами пещеры.

Приближался час сна, а значит, и час, когда будет рассказана очередная сказка. И Асо — сегодня был его день, — не ожидая приглашения, начал народную сказку о Ленине.

— «…Ленин-паша оседлал своего огненного коня, взвалил на плечи тысячепудовую палицу и пошел против царя…»

Рассказывал пастушок эту сказку о «Ленине-паше» и, время от времени прижимая свирель к губам и поднимая кверху голову, пел:

Ло, ло, ло, ло…
Тает снег — остается гора,
Уходит вода — остается камень,
Умирает джигит — остается имя…
Ло, ло, ло, ло…
Ло, ло, ло, ло…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ О том, каковы были намерения медведя, когда он входил в Барсова ущелье

Когда Ашот думал о медведе, его все время преследовала мысль: почему косолапый, если он жил в ущелье, так долго ничем не проявлял себя? Даже следов его не было. Он не ломал кусты, Не рылся под деревьями в поисках орехов и желудей. Странно…

Но загадка была неожиданно разрешена утром сорок первого дня.

Солнце еще не вышло из-за окружающих Барсово ущелье гор, когда ребят всполошил панический крик Гагика:

— Орлы медведя слопали, будь они неладны!