Пленники дорог (СИ)

— А чё это я должен переставать? Я еще и не начинал! Чё, не захотели взять замуж правительницу нашу? Так ей и надо, не будет от людей морду воротить с гордым видом! А то, вишь ты, все ей не по нраву! И это ей не так, и то ей не этак! Думает, раз может деньги лопатой грести, так все по ее указке будет? Ага, как же! Щас, размечталась! Чё, не получилось жениха удержать? Помоложе нашел? Да на кой ты ему сдалась, дура старая? Попользовался — и будет!

Зятек весело заржал.

— А я тебе говорю — замолчи! — снова зашипела Дая.

— А ты мне рот не затыкай! — заорал в ответ муженек. — Ты кто? Баба! А я — мужик! Я в доме хозяин, и вы обе слушаться меня должны! Понятно? А то ходят — фу ты, ну ты, что одна, что другая!…

— Да заткнешься ты, или нет? — закричала сестрица. — Ты чего несешь?

— Это ты чё несешь?! — начал расходится мой затек — Прихожу домой, а жены дома нет! Шлялась где-то весь день, да и вечер, как и эта, пересидевшая в девках старая кобыла! Ох ты, искала она ее, вишь ли, по всем колодцам и оврагам! Ну и че? Ей хоть бы хны, приперлась назад живой — здоровой, а то, что у тебя мужик не кормлен — до этого тебе и дела нет?

— На свадьбе тебя, что ли, не угостили? Ты же туда собирался, не знаю, только, зачем. Или там тебя никак не ждали? Что, неужели от ворот поворот получил? Не пустили за свадебный стол — незачем и ходить было!

— А это не твое дело — пустили меня туда, или нет! Я, может, и хотел идти на праздник, да после передумал! Какая-никакая, а с этой твоей… перестаркой, мы все же родня! Я, может, обиделся, жрать у них не стал, прихожу домой — и нате, бабы дома нет!

— Все в печке! Взял бы да поел!

— И чё? Ты моя жена, и обязана мне на стол подавать!

— А у самого что, рук нет?! Или в вашем нищем доме каждому отдельно разносолы готовили? А может, у вас слуги были, чтоб одну заплесневелую корку на всех делить и каждому с поклоном подавать?

— А ты мне этим не тыкай, дура! Сама-то кто такая?

Я вздохнула. Ну, у нас дома все без изменений! В последнее время такие сцены я вижу перед собой по несколько раз на дню. Как Дая могла выйти за такого? Где у нее были глаза, ум? Чем она думала? Не понимаю! Молодые, как мне кажется, уже забыли, из-за чего произошла ссора, и сейчас кричат друг на друга, высказывая взаимные обиды… Теперь, пока пар не выпустят и что-нибудь не разобьют, не успокоятся. Ох, беда…

Я не стала ввязываться в ссору. Уже научена горьким опытом, причем случалось это несколько раз. Тогда, еще в самом начале замужества сестрицы, я пыталась было вмешаться в их очень громкое выяснение отношений с криками, хватанием друг друга за волосы на голове и битьем посуды. Не хочется вспоминать, чем закончилось мое желание помочь, а заодно просьба так не шуметь, чтоб лишний раз не беспокоить матушку. Что я могу сказать? Милые бранятся — только тешатся, а кто между ними встанет, тот всегда виноватым окажется. Это придумано не мной, но правоту этих слов я успела испытать на себе… С тех пор я хорошо усвоила одно правило: лучше никому не встревать в отношения молодых, быстрее утихомирятся и мириться побегут…

А супруги продолжали кричать друг на друга, и были настолько поглощены этим занятием, что не заметили, как я отошла от них и поднялась на второй этаж, в свою комнату. В ней я жила вместе с матушкой с девяти лет — так приказала бабушка, чтоб матушка не оставалась одна, без присмотра ни днем, ни ночью. За все эти годы я настолько свыклась с постоянным присутствием здесь еще одного человека, что теперь никак не могу привыкнуть к жизни в одиночестве. По сердцу, уже в который раз, резануло, как острым ножом: матушка умерла, сестрица замужем, жених бросил, подружек нет… Поговорила с Маридой, стало легче, а как осталась одна — опять тоска новой волной накатила.

Уехать мне надо. Да как я сестрицу одну с таким мужем оставлю? Заест он ее! Прислушалась… Внизу утихло, вроде, угомонились. Надолго ли?

Ой, беда! И опять Вольгастр в голове, все мои мысли вокруг него вертятся. Как заноза какая, болит, да еще кровоточит… Что ж, в жизни случается и такое: иногда и хорошее приданое, и немалые заработки, и ожидаемое благополучие, и многолетние обязательства, и, казалось бы, давняя привязанность перед хорошо знакомым человеком — все это перевешивает одно, простое и сильное человеческое чувство — любовь. Каким законам подчиняется сердце — о том никому не ведомо. И стоит ли мне бранить Вольгастра за то, что я не стала для него той самой единственной, которую он не променяет ни на кого? Ради другой девушки, той, которая завладела его сердцем, Вольгастр не побоялся перечеркнуть очень многое в своей прочно устоявшейся жизни. Марида права: без любви мой бывший жених никогда бы не женился на другой! И сейчас, когда я трезво и непредвзято стараюсь обдумать случившееся, то все понятно и объяснимо, но, Высокое Небо, как же мне больно!.. Обида, конечно же, присутствует, и немалая, так же, как и недоумение, но боль душевная чувствуется сильней всего! Кажется, она намного хуже боли телесной…